Глава V. Бабушка

Бабушка такая старая, у нее столько морщин и совсем белые волосы, зато глаза ее, они сияют как две звезды, даже гораздо красивее, они такие ласковые, смотреть в них — истинное благословение. А еще она умеет рассказывать чудеснейшие истории, и у нее есть платье с большими-пребольшими цветами, толстая такая шелковая материя, она шуршит. Бабушка много чего знает, ведь она жила на свете задолго до отца с матерью, это сущая правда. У бабушки есть книга псалмов с толстыми серебряными застежками, и она частенько из нее читает; в середке лежит роза, преплоская и сухая, она не такая красивая, как розы, что стоят у бабушки в стакане, и однако же бабушка улыбается ей всего ласковее, на глазах у нее даже навертываются слезы. Отчего это бабушка так смотрит на засохшую розу в старой книге? Не знаешь? Всякий раз, когда бабушкины слезы падают на цветок, краски его становятся ярче, роза набухает и вся комната наполняется благоуханием, стены оседают, как туманные пелены, и вот уже кругом зеленый, чудесный лес, где сквозь листву просвечивает солнце, а бабушка... да она совсем юная, она — прелестная девушка с желтыми локонами, румяными, круглыми щечками, красивая и очаровательная, свежее всякой розы, хотя глаза, ласковые, благословенные глаза — они по-прежнему бабушкины. Рядом с нею сидит мужчина, до того молодой, сильный и пригожий, он протягивает ей розу, и она улыбается — но ведь бабушка так не улыбается! — а вот и да, на лице у нее улыбка. Его нету; чередою проходят мысли, встают образы; пригожего мужчины нету, роза лежит в книге псалмов, а бабушка... сидит, как и прежде, состарившаяся, и смотрит на засохшую розу в книге.

И вот бабушка умерла... Она сидела в кресле и рассказывала длинную-предлинную чудесную историю: «Вот ей и конец, — сказала она, — а я очень устала, дайте-ка я вздремну». Она откинулась назад и ровно задышала, она уснула; но дыхание ее становилось все тише и тише, а на лице разлилось такое спокойствие и счастье, словно его озарил солнечный свет, и тогда сказали, что она умерла.

Ее положили в черный гроб, она лежала, спеленутая в белое полотно, она была до того красивая, правда, глаза у нее были закрыты, зато все морщины разгладились, она лежала с улыбкою на губах; у нее была такая серебристая, такая почтенная седина, смотреть на умершую было совсем не страшно, — это же милая, предобрая бабушка. А книгу псалмов ей положили под голову, так велела она сама, и роза так и осталась в старой книге; ну а потом бабушку похоронили.

На могиле, у самой кладбищенской стены, посадили розовый куст, и он стоял весь в цвету, и над ним пел соловей, а из церкви доносились звуки органа, который играл красивейшие псалмы из книги, что покоилась под головой умершей. И месяц светил прямо на могилу; однако умершая не показывалась; ночною порой любой ребенок мог спокойно пойти и сорвать у кладбищенской стены розу. Мертвому ведомо больше, чем нам, живым, мертвым ведом тот страх, который мы испытали бы, вздумай они нам явиться; мертвые куда лучше нас и потому они не приходят. На гробе — земля, и во гробе — земля. Книга псалмов с ее страницами — прах, роза со всеми ее воспоминаниями распалась в прах; но наверху цветут новые розы, наверху поет соловей и играет орган; вспоминаешь старую бабушку с ласковыми, вечно молодыми глазами. Глаза умереть не могут!^* Ну а наши однажды узрят ее, юную и красивую, какою она была, когда впервые поцеловала свежую красную розу, что превратилась ныне в могильный прах.

Примечания

*. Глаза умереть не могут! — По свидетельству исследователя творчества Андерсена Х. Брикса, эти слова тот услышал от маленькой девочки, дочери писателя Й.К. Хаука, которая умерла как раз в то время, когда Андерсен работал над историей «Бабушка».