Росла в лесу прелестная елочка. Место у нее было хорошее — солнечное, воздуха достаточно, а окружали ее товарищи постарше — и ели, и сосны. Но елочке страшно хотелось побыстрее вырасти, и она не думала ни о теплом солнце, ни о свежем воздухе, не обращала внимания на деревенских ребятишек, которые, болтая, собирали в лесу землянику или малину. Иногда они, набрав целый кувшин земляники или нанизав ягоды на соломинку, усаживались возле елочки и говорили: «Какая прелестная маленькая елочка!» Деревце подобных речей просто не желало слышать.
Прошел год, и на елочке появился новый поясок веточек, прошел второй — она стала еще выше. По числу таких вот поясков и определяют возраст елей.
— Ах, если бы я была таким большим деревом, как все остальные! — вздыхала елочка. — Я бы широко раскинула свои ветви, а моя верхушка увидела бы весь мир! Птицы свили бы гнезда в моих ветвях, и при ветре я бы так же гордо кивала головой, как другие!
Елочке не доставляли никакого удовольствия ни солнце, ни птицы, ни розовые облака, утром и вечером проплывавшие над ней.
Зимой землю устлал сверкающий белый снег; порой прибегал заяц и перепрыгивал через елочку — вот досада! Но прошло еще две зимы, а на третью деревце выросло настолько, что зайцу приходилось его обегать. «О, расти, расти, стать высокой и старой! Что может быть прекраснее на этом свете!» — думалось елочке.
Осенью в лесу появлялись дровосеки и срубали несколько самых больших деревьев. Так бывало каждый год, и юная ель, которая уже прилично подросла, дрожала от страха при виде падавших на землю с шумом и треском роскошных деревьев. Елям обрубали ветви, и они лежали совсем голые, длинные и тонкие, так что и не узнать. Потом их укладывали на телеги, и лошади увозили их из леса.
Куда их везли? Что с ними будет?
Весной, когда прилетели ласточки и аисты, ель спросила их:
— Вы не знаете, куда повезли те деревья? Вы их не встречали?
Ласточки ничего не знали, зато аист, задумчиво кивнув головой, сказал:
— Пожалуй, я знаю! По пути из Египта я видел много новых кораблей, на них стояли великолепные мачты! Осмелюсь предположить, что это они, — от них пахло елью! Передаю от них привет, они так горделиво возвышаются над палубой.
— О, если бы мне вырасти такой большой, чтобы попасть на море! А какое оно, это море? На что похоже?
— Ну, это долго объяснять, — ответил аист и удалился.
— Радуйся своей юности! — говорили солнечные лучи. — Радуйся своей свежести и молодой жизненной силе!
И ветер целовал дерево, роса орошала его слезами, но ель этого не ценила.
Перед Рождеством срубили и несколько молодых деревьев, меньше и моложе той ели, которая не знала покоя от желания покинуть лес. У этих молоденьких деревьев, самых красивых, ветви срубать не стали, их просто уложили на дровни и на лошадях увезли из леса.
— Куда же? — спросила ель. — Они не выше меня, одна даже намного ниже. Почему им сохранили ветви? Куда их повезли?
— Мы знаем! Мы знаем! — прочирикали воробьи. — Мы в городе заглядывали в окна! Мы знаем, куда их повезли! О, они попали в такой блеск, такую роскошь, какие только можно себе представить! Заглянув в окна, мы увидели, что их поставили посередине теплой комнаты и украсили чудеснейшими вещами — золочеными яблоками, медовыми пряниками, игрушками и сотнями свечей!
— И что? — спросила ель. — И что? Что будет потом?
— Больше мы ничего не видели! Это было бесподобно!
— Может, и мне уготована столь блестящая судьба? — ликовала ель. — Это еще лучше, чем плавать по морю! Как я изнываю от тоски! Хоть бы наступило Рождество! Теперь я такая же высокая и пышная, как те, что увезли отсюда в прошлом году! О, если бы я лежала сейчас на дровнях, если бы стояла в теплой комнате во всем блеске и великолепии! А потом? Потом будет еще лучше, еще прекраснее, иначе зачем бы им наряжать меня! Но что именно? О, я страдаю, я тоскую! Сама не знаю, что со мной!
— Радуйся нам! — сказали воздух и солнечный свет. — Радуйся своей свежей юности на вольной природе!
Но ель не радовалась! Она росла и росла, и зимой, и летом стояла в своем зеленом уборе — темно-зеленом. И люди, которые ее видели, говорили: «Какое красивое дерево!»
Перед Рождеством ее срубили первой. Топор глубоко вонзился в сердцевину, дерево со вздохом упало на землю. Ель почувствовала боль, совсем обессилела и уже не могла думать о будущем счастье; ей было грустно расставаться с родным лесом, с тем местом, где она выросла. Она знала, что больше никогда не увидит старых, дорогих сердцу друзей, кустиков и цветов, окружавших ее, даже, наверное, и птиц! Отъезд не принес радости.
Ель пришла в себя только во дворе, куда ее доставили вместе с другими деревьями, когда услышала, как кто-то сказал:
— Превосходная елка! Как раз то, что нужно!
Явились двое разряженных слуг, взяли елку и внесли ее в громадный нарядный зал. На стенах висели портреты, а на большой кафельной печи стояли китайские вазы со львами на крышках. Повсюду — кресла-качалки, обитые шелком диваны, столы, заваленные книжками с картинками и игрушками на тысячи далеров, — так по крайней мере говорили дети.
Елку установили в кадке с песком, стоявшей на широком пестром ковре, причем никто не видел, что это кадка, потому что ее завесили зеленой тканью. О, как трепетало дерево! Что же теперь будет? Слуги и служанки принялись наряжать его. Они повесили на елку вырезанные из цветной бумаги сеточки, полные сластей; золоченые яблоки и грецкие орехи, казалось, приросли к ветвям, к которым прикрепили сотни красных, синих и белых свечек. Среди зелени качались куколки, точь-в-точь живые человечки, — таких елка никогда раньше не видела, а на самую верхушку водрузили большую звезду из сусального золота. Получилось великолепно, просто изумительно!
— Вечером, — сказали присутствующие, — вечером она засияет!
«Хоть бы поскорее наступил вечер! — подумала елка. — Поскорее бы зажгли свечи! А что же будет потом? Может, сюда явятся деревья из леса, чтобы полюбоваться на меня? Или к окнам прилетят воробьи? А может, я пущу корни и буду стоять нарядной и летом, и зимой?»
Да, обширные у нее были познания. Но от ожидания у нее разболелась кора, для дерева это так же мучительно, как головная боль для нас, людей.
Наконец зажгли свечи. Вот это блеск, вот это роскошь! Елка задрожала всеми ветвями, одна свечка подпалила зеленую хвою, и елка обожглась.
— Господи, помилуй! — закричали девушки и поспешно затушили огонь.
Больше елка не осмеливалась дрожать. О, какой ужас! Страшно было потерять одно из украшений, она просто растерялась от всего этого блеска. Но вот отворились двери, и в зал ворвалось множество детей, они точно собирались свалить дерево. За ними степенно вошли взрослые. Дети затихли, но лишь на минуту — поднялся такой шум и гам, что в ушах звенело. Они плясали вокруг елки и срывали с нее один за другим подарки.
«Что это они делают? — думала елка. — Что будет дальше?»
Свечи догорели почти до самой хвои, поэтому их погасили, и детям разрешили снять с нее украшения. О, как они набросились на дерево — аж ветки затрещали! Если бы елку верхушкой с золотой звездой не привязали к потолку, они бы повалили ее.
Дети плясали по залу, не выпуская из рук своих замечательных игрушек, никто больше не смотрел на дерево, кроме старой няни, которая, раздвигая ветви, лишь высматривала, не осталось ли там финика или яблока.
— Сказку! Сказку! — закричали дети, подталкивая к елке маленького толстого господина.
Он уселся под деревом.
— Ну вот мы и в лесу! — сказал он. — И елке будет весьма интересно послушать! Но я расскажу только одну историю. Какую вы хотите — про Иведе-Аведе или про Клумпе-Думпе, который свалился с лестницы, но все-таки сел на трон и женился на принцессе?
— Про Иведе-Аведе! — закричали одни.
— Про Клумпе-Думпе! — закричали другие.
Поднялись шум и гам, и только елка стояла молча и думала: «А разве я ни при чем? Разве мне делать нечего?»
Она была ни при чем, она уже сделала свое дело.
И господин рассказал историю про Клумпе-Думпе, который свалился с лестницы, но все-таки сел на трон и женился на принцессе. Дети захлопали в ладоши и закричали: «Еще! Еще!» Они хотели послушать про Иведе-Аведе, но им пришлось довольствоваться только историей про Клумпе-Думпе.
Елка стояла тихо и задумчиво, — лесные птицы никогда не рассказывали ничего подобного. «Клумпе-Думпе свалился с лестницы, но все-таки женился на принцессе! Да, вот как бывает на этом свете! — размышляла елка, веря, что все это произошло на самом деле, потому что рассказал историю такой милый господин. — Да, кто знает! Может, и я когда-нибудь свалюсь с лестницы и женюсь на принцессе!» И она с радостью подумала о завтрашнем дне, когда ее снова украсят свечами, игрушками, золотом и фруктами.
«Завтра я уж не задрожу! — думала она. — Буду сполна наслаждаться своим великолепием. Завтра я опять услышу историю про Клумпе-Думпе, а возможно, и про Иведе-Аведе». И дерево провело всю ночь в тихой задумчивости.
Утром в зал вошли слуга и горничная.
«Сейчас начнут наряжать!» — решила елка. Но они вытащили ее из комнаты, поволокли вверх по лестнице и поставили на чердак, в самый темный угол, куда не проникал дневной свет. «Что это должно означать? — размышляла елка. — Что мне здесь делать? Что я здесь могу услышать?» И, прислонясь к стене, она стояла и все думала и думала. Времени у нее на это было предостаточно; проходили дни и ночи, а на чердак никто не заглядывал. А когда наконец кто-то появился, так только для того, чтобы поставить в угол несколько больших ящиков. Дерево было совсем скрыто от глаз, казалось, о нем просто забыли.
«Сейчас там, на дворе, зима! — думала елка. — Земля промерзла и покрыта снегом, посадить в нее меня люди не могут. Вот и простою я под крышей до весны! Как хорошо все продумано! Какие люди, однако, добрые! Не будь только здесь так темно и ужасно одиноко! Даже зайчика нет! Как все-таки приятно было в лесу, когда ложился снег и мимо пробегал заяц. Пусть он и перепрыгнул через меня в тот раз, что мне не понравилось. Здесь же ужасно одиноко!»
— Пи, пи! — пискнул вдруг мышонок, выскакивая из норки. За ним появился еще один. Обнюхав елку, они принялись шмыгать между ее ветвями.
— Здесь страшно холодно! — сказали мышата. — А так жить тут замечательно! Правда, старая елка?
— И вовсе я не старая, — ответила елка. — Есть много деревьев значительно старше меня!
— Откуда ты? — спросили мышата. — Что ты знаешь?
Они сгорали от любопытства.
— Скажи нам, какое самое лучшее место на земле? Ты бывала там? Ты была в кладовой, где на полках лежат сыры, а под потолком висят окорока, где можно плясать на сальных свечках? Туда входишь тощим, а выходишь жирным!
— Нет, такого места я не знаю, — ответило дерево. — Зато я знаю лес, где светит солнце и поют птицы!
И она рассказала им о своей юности — мышата ни о чем подобном и не слыхивали. Выслушав елку, они воскликнули:
— Ой, как ты много всего видела! Как тебе повезло!
— Повезло! — сказала елка, обдумывая свой рассказ. — Да, в общем, то были славные времена! — И поведала им о Рождестве, когда ее украсили пряниками и свечами.
— О, как же тебе повезло, старая елка! — сказали мышата.
— Я вовсе не старая! — возразила елка. — Меня только этой зимой привезли из леса. Я в полном расцвете сил! Только вошла в рост!
— Как здорово ты рассказываешь! — воскликнули мышата и на следующую ночь привели с собой еще четырех, чтобы они тоже послушали рассказы елки.
И чем больше елка рассказывала, тем яснее вспоминала всю свою историю. «Да, то были все же славные времена! — представлялось ей теперь. — Но они вернутся, вернутся! Клумпе-Думпе свалился с лестницы, но все-таки женился на принцессе! Может, и я женюсь на принцессе!» И дерево вспомнило о прелестной березке, которая росла в лесу, для него она была настоящей красавицей принцессой.
— Кто такой Клумпе-Думпе? — спросили мышата.
И елка пересказала им всю историю, она помнила каждое слово. Мышата от восторга готовы были подпрыгнуть чуть ли не до самой верхушки дерева. На следующую ночь пришло еще больше мышат, а в воскресенье явились две крысы. Но им история не понравилась, что мышат огорчило, теперь и им показалось, что она уж и не такая замечательная.
— А вы знаете только одну историю? — спросили крысы.
— Только одну! — ответила елка. — Я услышала ее в свой самый счастливый вечер, но тогда я и не думала о том, как я счастлива!
— В высшей степени дрянная история! Вы не знаете что-нибудь про шпик и сальные свечи? Что-нибудь про кладовую?
— Не знаю! — ответило дерево.
— И на том спасибо! — сказали крысы и ушли.
В конце концов мышата тоже разбежались, и ель вздохнула: «Как мило было, когда эти шустрые мышата сидели вокруг меня и слушали мои рассказы! Теперь и этому конец! Но я уж повеселюсь, как только меня отсюда вытащат!»
Но когда же это произойдет?
Как-то ранним утром на чердак явились люди и стали прибирать. Ящики передвинули, дерево вытащили. Его грубо бросили на пол, но работник тут же поволок его по лестнице вниз, к свету.
«Начинается новая жизнь!» — подумала ель.
Повеяло свежим воздухом, блеснул солнечный луч — и елка оказалась во дворе. Все произошло так быстро, и столько было вокруг всего, что елка забыла осмотреть себя. Двор примыкал к саду, там все стояло в цвету. Через низкую изгородь свешивались свежие, благоухающие розы, цвели липы, летали и щебетали ласточки:
— Фьють-фьють, мой муж вернулся!
Но они имели в виду не елку.
«Теперь я заживу!» — возликовала она и расправила свои ветви. Ах, как они пожухли и пожелтели! Дерево лежало в углу двора среди сорняков и крапивы. На верхушке в лучах солнца все еще сияла звезда из золотой бумаги.
Во дворе резвились ребятишки, те самые, что на Рождество плясали и веселились вокруг елки. Один из самых младших подбежал к дереву и сорвал звезду.
— Смотрите, что осталось на этой противной рождественской елке! — крикнул он и наступил на ветви, так что они затрещали под его ботинками.
А ель посмотрела на свежую, цветущую роскошь в саду, потом взглянула на себя, и ей захотелось вновь очутиться в темном углу на чердаке. Она вспоминала свою молодость в лесу, веселый сочельник и мышат, которые с таким удовольствием слушали историю про Клумпе-Думпе.
— Все в прошлом, в прошлом! — сказало бедное дерево. — Если бы я радовалась жизни, когда это было возможно! Все в прошлом, в прошлом!
Подошел работник и изрубил елку на мелкие куски — вышла целая связка дров. Славно запылали они под большим котлом. Дерево глубоко вздыхало, и каждый вздох напоминал слабый выстрел. Прибежали игравшие во дворе дети, уселись перед огнем и при каждом выстреле кричали: «Пиф! Паф!» А выстрелы эти были глубокими вздохами — ель вспоминала летние дни и звездные ночи в лесу, сочельник и Клумпе-Думпе, единственную историю, которую она слышала и умела рассказывать; так она и сгорела.
Мальчишки опять играли во дворе, и у младшего на груди красовалась золотая звезда, та самая, что украшала елку в счастливейший вечер ее жизни. Теперь он остался в прошлом, пришел конец и дереву, и нашей истории. Конец, конец, как и бывает со всеми историями!
Примечания
«Ель» (Grantraeet) — впервые опубликована во втором выпуске первого тома «Новых сказок» вместе со сказкой «Снежная королева».
«Иведе-Аведе»... «Клумпе-Думпе» — названия сказок, задуманных, но не написанных Андерсеном. Отрывок из рукописи сказки «Иведе-Аведе» хранится в Королевской библиотеке в Копенгагене.