Между Моталой и Вадстеной

На севере Швеции не только в деревнях, но и во многих торговых городах встречаются целые хижины из дёрна или хоть крытые дёрном, да ещё такие низенькие, что гоп! — и сидишь на крыше, на мягкой травке! Раннею весною, когда поля ещё под снегом, появляются на крышах этих, где снег тает раньше, первые вестники весны — стебельки молоденькой травки; завидят их воробьи и зачирикают: «Весна пришла!»

Между Моталой и Вадстеной, у самой проезжей дороги, тоже стоит такая крытая дёрном хижинка, одна из самых живописных. В ней всего одно окошечко, скорее широкое, чем высокое; побеги шиповника заменяют жалюзи. Мы видели эту хижинку весною. Дёрн отливал зелёным бархатом, рядом с низенькой дымовой трубой росло вишнёвое деревцо, всё осыпанное цветом; ветер стряхивал лепестки на маленького барашка, который разгуливал тут же по крыше, привязанный к трубе. Барашек — единственная животина в доме. Старушка, хозяйка его, сама каждое утро подымает его на крышу, а вечером снимает и берёт на ночь к себе в горницу. Крыша как раз такая, что может сдержать только барашка, — не больше; это уже доказано опытом. Прошлою осенью, — а в эту пору года крыша бывает вся в цветах, по большей части голубых и жёлтых, как полосы национального шведского флага — расцвёл на крыше какой-то редкий цветок. Цветочек бросился в глаза проходившему мимо старому профессору-ботанику, и он в тот же миг — прыг на крышу, да в тот же миг и сквозь крышу! Сначала провалилась одна нога, за нею другая, а там и полтуловища профессора, та именно часть, где не может находиться голова. Потолка в хижинке не имеется, и поэтому профессор чуть не сел старушке-хозяйке на голову. Теперь крыша опять в порядке и зеленеет свежей травкой; там, где провалилась наука, спокойно гуляет барашек, а на пороге низенькой двери стоит, улыбаясь и сложив руки, старушка-хозяйка. Всё богатство её — воспоминания, песни, предания, да этот маленький барашек, на которого сыплет свои белые цветы вишнёвое деревцо!..