В биографии Ханса Кристиана Андерсена одним из самых удивительных периодов являются первые годы жизни в Копенгагене. Четырнадцатилетний мальчик приехал в город, практически без денег, никого в нем не зная и не имея возможности заработать себе на пропитание — и ему удалось прожить три года исключительно при помощи людей, у которых он вызвал интерес. В Копенгагене Ханс Кристиан жил в скромных, чтобы не сказать жалких, условиях. Сперва он поселился в темной комнате без окон у мадам Торгесен, позже переехал на второй этаж того же дома, к жене моряка мадам Хенкель. У нее он только завтракал и ужинал, а обедал в городе. Если на обед не было денег, он слонялся по Королевскому парку, часто замерзая, потому что у него не было зимней одежды.
Чем же Андерсен занимался в эти годы? Несколько часов занятий в балетной школе, с весны 1821 года в оперной школе, время от времени урок у Линдгрена. Долгое время Фредерик Хёг-Гульдберг раз в неделю занимался с ним датским языком, заставлял его учить наизусть стихи и читать их вслух, но это несистематическое образование отнимало лишь несколько часов в день; остаток времени он ходил в театр и, как в детстве, играл и читал. Игрушки он делал сам: кукольный театр и панорамки из бумаги. Книги он брал в платной библиотеке, в Университетской библиотеке и у знакомых, в частности у ученого физика Ханса Кристиана Эрстеда, которому он со своей наивной назойливостью представился сам, услышав, какой это милый человек, что соответствовало истине. Эрстед открыл для Андерсена двери своего дома, и этой дружбе суждено было продолжаться до самой смерти ученого.
За это время Андерсен многому научился. Он ходил в театр почти каждый вечер и тем самым получил основательные знания современного ему театрального искусства. В репертуаре Королевского театра только в сезоне 1820/21 года было 111 пьес и водевилей и 14 балетов. Многие из них теперь забыты, но игрались и произведения великих классиков, по крайней мере девять разных комедий Хольберга, а кроме того, трагедии Эленшлегера, пьесы Лессинга и Шиллера, драма Мольера; было несколько опер Моцарта, комические оперы Мегюля, Керубини и Россини. Если еще представить себе, сколько Андерсен прочитал книг, легко понять, что за эти годы он заметно поднял свой литературный и культурный уровень. Кроме этого, театр научил его еще одной важной вещи: манерам. Когда впоследствии он посещал европейские дворы, держась с такой уверенностью, как будто всегда принадлежал к аристократии, этим он был обязан урокам, полученным в балетной школе, а также тому, что он вечер за вечером имел возможность видеть на сцене многих замечательных артистов. Тогда же он завязал знакомства при дворе, среди артистов и ученых; в будущем эти связи оказались для него очень важны — он приобрел друзей и помощников; выступив через семь лет как писатель, он уже был близко знаком с лучшими представителями датской культуры.
В начале лета 1822 года Ханс Кристиан вновь оказался без средств к существованию и без надежды на театральную карьеру. Тогда он решил стать драматургом, писать трагедии, как Эленшлегер и Ингеман. Он и раньше пробовал писать, еще в Оденсе, а играя в театре, снова увлекся сочинительством. В 1821 году он прочел в одном литературном журнале немецкий романтический рассказ с привидениями под названием «Лесная часовня» и переделал его в большую трагедию в пяти актах. Свое произведение он показал Хёг-Гульдбергу, который с интересом прочел его и исправил все орфографические ошибки. Потом Андерсен прочитал пьесу в семье Кольбьёрнсен, и те познакомили его с госпожой Каммой Рабек, которой в свое время читали свои первые произведения Эленшлегер и Ингеман. По признанию самого Андерсена, когда он прочитал всего несколько сцен, госпожа Рабек остановила его, воскликнув: «Послушайте, да ведь тут целые места выписаны из Эленшлегера и Ингемана!» — «Конечно, — ответил Андерсен, — ведь они такие красивые!» — и продолжал чтение.
Затем он пришел со своей трагедией к самому Эленшлегеру, который добродушно похвалил его стих и на прощание пожал руку. Посетил Андерсен со своей пьесой и Ингемана (с этого, как полагают многие, началось их знакомство), который также отозвался о пьесе доброжелательно и вместе с писателем и священником Николаем Грундтвигом собрал для юноши немного денег. Воодушевленный похвалами Андерсен послал трагедию одному из членов дирекции Королевского театра, и тот предложил представить ее дирекции с целью постановки на сцене. Однако покровитель Андерсена Хёг-Гульдберг запретил ему это делать, возможно, как предположил потом Андерсен, из зависти.
Тогда Андерсен решил написать еще одну пьесу. Он взял за сюжетную основу датскую народную легенду и за две недели написал трагедию «Разбойники в Виссенберге». Андерсен анонимно послал ее в дирекцию Королевского театра. По собственному его признанию, пьеса кишмя кишела грамматическими ошибками, и через шесть недель (16 июня 1822 года) ее ему вернули, а в приложенном письме сообщили, что ввиду полнейшей безграмотности автора дирекция просит его впредь подобных произведений не присылать. Из вежливости в письме все же выражалось пожелание друзьям и покровителям юного писателя изыскать для него возможность, которая позволила бы ему путем постижения наук добиться той цели, к которой он столь ревностно стремится.
Несмотря на неудачу, Андерсен вскоре написал еще одну драму в пяти актах под названием «Солнце эльфов», на древнескандинавскую тему. Эту пьесу он тоже читал всем своим знакомым, в том числе Эрстеду, который сказал о ней несколько добрых слов, и пробсту Фредерику Карлу Гутфельду (с ним Андерсена, по-видимому, познакомила фрекен Тёндер-Лунд). Гутфельд служил в морской Хольменской церкви, неподалеку от которой жила Лаура. Он посоветовал отправить пьесу на рассмотрение дирекции Королевского театра и сам написал к ней сопроводительное письмо.
С пьесой Андерсен отправился к переводчику Шекспира капитану (впоследствии адмиралу) Петеру Вульфу, поскольку сам в это время читал Шекспира и настолько им увлекся и с ним сжился, что тексты великого английского драматурга стал воспринимать как свои. Он писал в автобиографии: «Я и вправду вбил себе в голову, что равен ему». Как рассказывал Вульф позднее, юный писатель представился словами: «Вы перевели Шекспира, я его очень люблю, но я тоже написал трагедию, вот послушайте!» И сразу же принялся читать. Когда он закончил, сбитый с толку слушатель пригласил молодого человека прийти к нему еще раз, на что Андерсен ответил: «Да, непременно приду, как только напишу новую трагедию!» — «Ну тогда это будет не очень скоро!» — ответил Вульф. «Отчего же, — парировал Андерсен, — я думаю, она будет готова через две недели». И скрылся так же неожиданно, как появился.
Юный автор мечтал, чтобы его произведения публиковались, и вскоре это произошло. Рецензент «Солнца эльфов», составивший объявление о подписке на издание этой пьесы, напечатал первую сцену из «Разбойников в Виссенберге» в августовском номере занимательного журнала «Харпен» («Арфа»). Андерсен был счастлив, он тут же задумал издать целую книгу. В нее должны были войти рассказ «Привидение на могиле Пальнатоке» на тему из романа «Эдинбургская темница» Вальтера Скотта, «Солнце эльфов» и пролог в стихах, а название он придумал такое: «Юношеские опыты Вильяма Кристиана Вальтера» (Вильям в честь Шекспира, Кристиан в честь себя самого, Вальтер в честь Вальтера Скотта).
Один из его друзей помог ему уговорить типографию издать книгу; автору нужно было только набрать определенное количество подписчиков. Андерсен позаботился о том, чтобы книга получила предварительное освещение в прессе. Он обратился к одному известному литератору, прочел ему «Солнце эльфов» и заставил написать положительную рецензию в ежедневной газете. Далее он с помощью пробста Гутфельдта сочинил петицию королю с просьбой субсидировать издание своей книги. Книга действительно была издана в 1822 году, но ни одного экземпляра продано не было. История книги на этом не закончилась. В 1827 году тираж ее был выкуплен другим издательством, название на титульном листе заменено на другое (перечисление вошедших в сборник произведений), но и на этот раз, увы, за исключением всего нескольких экземпляров книгу не распродали и она почти полностью пошла в макулатуру.
В то же время Андерсен напряженно следил за судьбой «Солнца эльфов» в театре. Пробст Гутфельдт передал драму со своей личной рекомендацией Рабеку, члену дирекции и литературному советнику театра, и уже 3 сентября его отзыв был готов. Этот документ, ныне хранящийся в Государственном архиве, показывает, с какой поразительной ясностью старый литератор разглядел талант в работе неизвестного юноши, и что именно Рабек был инициатором поддержки Андерсена.
«0 драме Андерсена «Солнце эльфов», — писал он, — приговор можно вынести сразу; это нагромождение слов и тирад без драматического действия, без последовательности, без характеров, полное всевозможных реминисценций из Эвальда и Эленшлегера, исландской и новонемецкой литературы вперемешку, банальных фраз с банальными рифмами, короче, ни в коей мере не пригодных для сцены. Но если принять во внимание, что пьеса сочинена человеком, который едва умеет писать связный текст, не знает ни орфографии, ни датской грамматики, полностью лишен элементарных необходимых представлений; к тому же в голове у него перемешано добро и зло, и он без разбора берет что попадется под руку, и, несмотря на это, в его произведении все же есть искры таланта, особенно в первых сценах Воласа, остается только пожелать, чтобы мы могли проверить, получится ли что-нибудь из этой удивительной головы, если ей дать образование. Не знаю, окажут ли ему доверие мои более влиятельные коллеги, добившись для него непосредственно королевского или какого-либо общественного пособия, или, возможно, будет лучше, как я уже давно предлагал одному из его покровителей, частным порядком собрать некоторую сумму, куда я охотно внесу свою лепту, чтобы он мог три года обучаться в гимназии и год в университете, пока не станет ясно, что из него выйдет. Но я убежден, что для него необходимо что-нибудь сделать, и это мое пожелание я выношу на пристрастный суд моих влиятельных господ коллег».
Собрание дирекции состоялось 6 сентября, и Рабек настойчиво убеждал своих коллег посодействовать тому, чтобы «этот молодой человек получил такую стипендию, при которой будут развиты и воспитаны его несомненные способности». Трое остальных членов дирекции — Холстейн, Ольсен и Коллин — согласились с Рабеком, и было решено через неделю пригласить Андерсена на собрание. 13 сентября 1822 года Андерсен отправился в театр. Собралась дирекция, в своей речи Рабек сообщил, что присланная в театр пьеса показала у автора полное отсутствие образования, без которого он никогда не сможет создать ничего подходящего для образованной публики, но что в ней есть проблески дарования, которые много обещают в будущем. Поскольку автор, помимо того, производит впечатление порядочного человека, дирекция будет просить короля о стипендии, с тем чтобы Андерсен поступил в гимназию.
Андерсен с благодарностью принял предложение отправиться в классическую гимназию в Слагельсе (городок в 56 милях от Копенгагена) для прохождения учебы в течение трех лет, что позволило бы ему в итоге поступить в Копенгагенский университет. Претворить свое решение в жизнь дирекция поручила Йонасу Коллину, а деньги на обучение и содержание Андерсена обязалась изыскать из королевского фонда ad usus publicus (на общественную пользу (лат.), секретарем которого являлся все тот же Коллин. В своем прошении фонду он писал, что целью обучения Ханса Кристиана Андерсена является воспитание «полезного гражданина». Та же формулировка сохраняется и во всех других официальных документах, касающихся судьбы юноши, взятого, таким образом, на государственное обеспечение.
Еще до решающего собрания дирекции театра 13 сентября Андерсен нанес визит Коллину, чтобы замолвить слово за свою пьесу «Солнце эльфов», но встретился лишь с учтивым чиновником. Когда все было решено, он снова обратился к Коллину, на сей раз в его доме на Бредгаде; теперь Коллин вел себя гораздо любезнее, и Андерсен понял, что отныне нашел в его лице по-отечески заботливого помощника и друга. «Пишите мне откровенно, что вам будет нужно и как у вас идут дела», — сказал Коллин, и Андерсен отправился в предназначенную ему школу с ощущением того, что наконец обрел под ногами твердую почву.
Андерсен выехал почтовым дилижансом из Копенгагена в Слагельсе 26 октября 1822 года. Впереди его ожидало, как он писал впоследствии, «самое несчастное время жизни», три года классической гимназии. Но провел он их все-таки безбедно, без нужды, под гнетом которой находился в столице, после того как покинул родной Оденсе. Королевский фонд выделял ему по 350 ригсдалеров каждый месяц: 200 из них приходились на оплату проживания в частной квартире и на пропитание, остальные 150 — на прочие нужды.
Петер Фредерик Вульф
Кнуд Люне Рабек
Портрет Йонаса Коллина работы Константина Хансена. 1831 год
Фредерик Хёг-Гульдберг. Художник Ф.К. Грегер, ок. 1815