И вот комета показалась в небе — сияя огненным телом и грозя бедой; побросав дела, за ней следили обитатели и богатого дворца, и бедной лачуги, и путник, что замер в одиночестве на вересковой пустоши, и прохожий, что застыл посреди уличной толчеи; никто не остался к ней равнодушен.
— Идите, смотрите, это знак с небес! Не пропустите чудо! — неслось со всех сторон, и народ валом валил на улицу, поглядеть.
Но один маленький мальчик и его мать замешкались в доме; у них горела свеча, и матери казалось, что нагар на ней закручивается в стружку, а это означало, считала она, что мальчик ее скоро умрет, завиток ведь изгибался в его сторону.
Так говорила старинная примета, и женщина верила в нее. Хотя маленькому мальчику суждено было прожить еще много лет и даже второй раз увидеть комету, когда она вернулась шестьдесят лет спустя.
В тот вечер он не замечал завитков на свече и не думал о комете, впервые на его веку воссиявшей на небе. Перед ним стояла склеенная полоскательница, в ней была взбита мыльная пена, куда мальчик погрузил головку глиняной трубки, зажал мундштук во рту и принялся выдувать пузыри, большие и маленькие, они переливались всеми цветами радуги, от желтого до красного, лилового и синего, а потом делались изумрудными как листва в лесу, когда солнце пробивается сквозь нее.
— Да пошлет Господь тебе столько же лет на земле, сколько выдуется у тебя пузырей!
— Так много?! — ответил малыш. — Гляди, сколько тут пены!
И он принялся выдувать пузырь за пузырем.
— Вот полетел еще один год! — кричал он всякий раз, когда пузырь отрывался от трубки и улетал. — Полетел, полетел! Смотри, как они летают!
Несколько пузырей попали ему в глаза, они жгли, щипали, у него заслезились глаза. В каждом пузыре виделось ему будущее, радужное и счастливое.
— Комета уже видна! — кричали с улицы соседи. — Что вы сидите дома?! Идите сюда скорее!
Мама взяла мальчика за руку и увлекла на улицу, ему пришлось бросить игру с пузырями, отложить трубку; как же — прилетела комета.
И малыш увидел огненное тело и сияющий хвост; некоторые говорили, что он был три сажени в длину, а другие — миллион саженей, так по-разному люди все видят.
— И дети наши, и внуки умрут прежде, чем комета покажется в следующий раз, — говорили в толпе.
И вправду, к тому дню, как комета появилась снова, почти все, видевшие ее в прошлый раз, давно перешли в лучший мир, но мальчик, в чью сторону загибался завиток нагара, заставляя его мать опасаться, что малыш скоро умрет, — он как раз был жив, хотя стал и стар, и сед. Пословица называет седину цветком старости, у него, теперь старого учителя, составился их пышный букет.
Школьники считали учителя человеком образованным, мудрым, знатоком истории, географии и небесных тел.
— Все повторяется, — говорил он. — Возьмите любое историческое лицо, любое событие и вы увидите, что оно всегда встречается еще раз, в других условиях и в другой стране.
Например, учитель рассказывал о Вильгельме Телле, которого заставили сбить яблоко с головы родного сына, но прежде, чем выпустить стрелу по яблоку, он припрятал на груди еще одну, чтобы всадить ее в сердце злокозненного герцога Геслера. Эта история произошла в Швейцарии, но задолго до того подобное случилось в Дании с Пальнатоки: и его принудили сбить яблоко с головы собственного сына и он, как и Телль, еще одну стрелу припрятал, чтобы потом отомстить, а еще тысячей лет раньше то же самое приключилось в Египте; в жизни все повторяется, как явления комет: они пролетают, исчезают, а потом возвращаются вновь.
И учитель ссылался на ту комету, которую все ждали, а он уже видел однажды, мальчишкой. Учитель знал о небесных телах все, интересовался ими, но не запускал по этой причине ни историю, ни географию.
Палисадник его дома представлял собой своего рода карту Дании. Здесь он высадил самые характерные для разных частей страны цветы и растения. «Принеси-ка мне гороху!» — просил учитель, и ученик шел за ним к грядке, изображавшей Лолланн. За гречихой ему следовало отправиться на Лангеланн, чудесные синие горечавки и восковник представляли Скаген, а роскошный терновник — Силькеборг. Города были помечены памятниками. Так, Святой Кнуд, попирающий дракона, обозначал Оденсе, Абсалон с епископским жезлом — Сорё, а маленький кораблик с веслами был знаком города Орхуса. Из этого сада дети выходили, отлично ориентируясь по карте Дании — но до того, к их вящему удовольствию, учитель долго занимался с ними здесь.
Теперь, когда вновь ожидалась комета, он рассказывал о ней и о том, что говорили и примечали люди в прошлый раз.
— Год появления кометы — винный год. Вино можно хоть водой разбавлять, никто и не заметит. Виноторговцам от кометы прибыток.
Четырнадцать дней подряд небо затягивали облака, комета была близко-близко, но увидеть ее никто не мог.
Старый учитель сидел в своей каморке при школе. Напольные часы из родительского дома стояли в углу, свинцовое гири не поднимались и не опускались, маятник не раскачивался, маленькая кукушка, что прежде выскакивала прокуковать время, вот уже несколько лет не показывалась из-за закрытой дверцы; все в часах молчало и не двигалось, они не шли. Но в старых, тоже из родительского дома, клавикордах жизнь еще теплилась. Их струны по-прежнему издавали звучание, инструмент, пусть не очень благозвучно, мог исполнить мелодии целой человеческой жизни. Под их звуки старику вспомнилось много разного, и радостного, и печального, что случилось с того дня, когда он в детстве увидел комету, и доныне. Он снова услышал, что говорила ему мама, глядя на оплывавшую свечу, и вспомнил, какие прекрасные пузыри выдувались у него в тот день, переливающиеся, разноцветные, и как он кричал, что каждый пузырь — год его жизни. Они сулили что-то радужное и лучезарное: забавы детства, влечения юности, лежащий у его ног огромный мир, залитый солнцем. Это были мыльные пузыри будущего. Теперь, стариком, он слышал в дребезжании расстроенных клавикордов воспоминания о былом, это были мыльные пузыри прошлого, окрашенные в цвета минувшего, они звучали как песенка, которую напевала за вязанием его бабушка:
Самый первый в мире чулок
Связала не амазонка,
как колыбельная, которой укачивала его старая служанка:
Многие невзгоды
Предстоят тому,
Кто молод и не смыслит,
Что в мире да к чему.
Вот зазвучала музыка его первого бала, менуэт и полонез, затем раздались мягкие, печальные напевы, на глаза старика навернулись слезы, потом грянули военные марши, следом послышались псалмы, затем веселые песенки, пузырь за пузырем, точь-в-точь как в тот день, когда маленький мальчик выдувал их из мыльной воды.
Он поднял глаза на окно — облака разошлись, и на ясном небосводе старик увидел комету, ее огненное тело, ее сияющий хвост. Только вчера, казалось ему, он был свидетелем этого зрелища, и вот с тех пор прошла целая человеческая жизнь, богатая событиями: в тот день в детстве он различал в мыльных пузырях будущее, теперь в них отражалось прожитое. И он по-детски радовался и восторгался, глаза у него сияли, но вдруг голова упала на клавиши — и раздался звук, как если бы в клавикордах лопнула струна.
— Идите на улицу! — кричали соседи. — Небо очистилось, комету прекрасно видно!
Но старый учитель не ответил, он отправился туда, откуда видно лучше и дальше, душа его вознеслась в более высокие эмпиреи, в пространство безмернее того, где летает комета. За ней же, побросав дела, вновь следили и обитатели богатого дворца, и бедной лачуги, и путник, что замер в одиночестве на вересковой пустоши, и прохожий, что застыл посреди уличной толчеи. А душу учителя призвал пред свои очи Господь и призрели дорогие сердцу старика усопшие, в разлуке с которыми он так тосковал.
Примечания
«Комета» (Kometen) — впервые опубликована в 1869 г. в сборнике «Идеальное и реальное». История основана на личных воспоминаниях А. «Уже в зрелом возрасте мне довелось вновь увидеть комету, которую я видел в детстве. Мне показалось, будто я видел ее впервые только вчера, а между тем между этими двумя вечерами уже лежал длинный ряд лет и воспоминаний». (См. Bemaerkninger til «Eventyr og historier», s. 411.)
Вильгельм Телль — герой швейцарской народной легенды, отразившей борьбу швейцарцев против Габсбургов в XIV в. Прекрасный стрелок из лука, он был принужден У. Геслером (габсбургским должностным лицом) сбить стрелой яблоко с головы собственного сына. Выполнив это, Телль убил Геслера, что послужило сигналом к народному восстанию.
Пальнатоке — датский народный герой, послуживший прообразом главного действующего лица одноименной трагедии (1807) Эленшлегера.
Кнуд (Кнут) Святой. — См. примеч. к истории «Колокольная бездна».
Абсалон. — См. примеч. к истории «Маленький Тук».