Вернуться к В Швеции

Глава XXV. Вывеска поэта

Если бы потребовалось нарисовать для поэта вывеску, то, пожалуй, уместнее всего было бы изобразить Шехерезаду из «Тысячи и одной ночи», рассказывающую султану истории. Шехерезада — это поэт, а султан — публика, которую надобно приятным образом развлекать, ибо иначе он отрубит Шехерезаде голову. Несчастная Шехерезада!.. Могущественный султан!

Имея более чем тысячу и одно обличье, султан-публика сидит и внимает. Давайте-ка рассмотрим некоторые из них.

Вот сидит блеклый, брюзгливый ученый; листы на древе его жизни исписаны глоссами, по коре из свиной кожи ползают, как улитки, усердие и упорство; в животе у него завелась моль, дело худо, очень худо. Прости же за богатое содержание песни, безрассудный восторг, свежий, молодой ум! Не руби Шехерезаде голову! — однако он безжалостно ее рубит.

Вот сидит умудренная житейским опытом швейка; она пришла из чужих семейств, из одинокой каморки, сидючи в которой познавала человеческую природу; уж ей-то ведомо романтическое. О, барышня, прости, что повествование не слишком тебя захватывает, — ты, что корпишь над шитьем и задыхаешься от прозы жизни, ты жаждешь романтизма.

— Голову с плеч! — говорит швейка.

Вот сидит фигура в шлафроке, этом восточном одеянии севера, в кое облекается графский отпрыск, Дурхлаухтен, сын богатого пивовара, и прочая и прочая, — только ни из шлафрока, ни из повелительного взгляда или же растянутого в тонкую улыбку рта не вычитаешь, на каком стебле он вырос; его требования к Шехерезаде именно те же, что и у швейки: чтобы захватывало, чтобы пробегал холодок по спине, чтобы напичкали тайнами, это знал уже блаженной памяти Шпис*.

Шехерезада обезглавлена!

Мудрый, просвещенный султан! Ты являешься под видом школьника; римлян и греков, стянутых ремешком, носишь ты на своей спине, как носил небо Атлас. Не пренебрегай несчастною Шехерезадой, не суди ее, прежде чем не выучишь своего урока и снова не станешь ребенком, — не руби Шехерезаде голову.

Молодой, разодетый дипломат, на чьей груди мы можем по орденским знакам высчитать, сколько иностранных дворов ты посетил со своим высоким начальством, или же как часто ты доставлял послания, упомяни имя Шехерезады с нежностью! говори о ней по-французски, дабы возвысить ее над ее родной речью; переведи из ее песни всего одну лишь строфу, как можно более скверно, но принеси ее в блестящий салон, и смертный приговор будет отменен по милости ласкающего слух «Charmant!»1.

Могущественный сокрушитель и возноситель: Зевс газет и журналов, Юпитер еженедельников и ежемесячников, не потрясай во гневе своими кудрями, не мечи свои молнии, если Шехерезада запоет по-иному, чем ты привык у себя в семье, или же будет ходить без свиты из твоих горожан.

Не руби голову!

И еще одну фигуру увидим мы, самую из них опасную — того, у кого на устах накатывающий девятым валом хвалебный гимн, слепого энтузиаста. Вода, в которой Шехерезада ополаскивала свои пальцы, для него Кастальский источник**, трон, воздвигаемый им для ее апофеоза, становится ее эшафотом.

Такова вывеска поэта, рисуй ее!

Султан и Шехерезада

Но отчего же ни одного достойного лика, где они, ласковые, искренние и прекрасные? Они тоже являются, на них-то Шехерезада и останавливает свой взор, подле них она гордо подымает голову к звездам и поет гармонию, что царит наверху и внизу, в человеческом сердце.

Это бы нарушило весь замысел вывески. Пока Шехерезада рассказывает, над нею висит дамоклов меч, и обличье султана заставляет нас ожидать, что он упадет. Шехерезада, как мы знаем из аравийского сказания, побеждает, так и поэт: он победитель, богач, даже в убогой своей каморке, в глубочайшем своем одиночестве, там распускаются роза за розою, кипят мечты, небосвод озаряется падающими звездами, будто сотворено новое звездное небо, а старое скатано. Мир об этом не знает, это празднество самого поэта, более пышное, нежели дорогие королевские фейерверки. Он счастлив, как и Шехерезада, он победитель, он всемогущ; фантазия украшает его стены обивкою, какой нет ни у одного властелина. Чувство извлекает для него из груди человеческой прекрасные гармонические созвучия; разум возносит его чрез величие сотворенного к Богу, однако же он не забывает твердою ногою стоять на земле. Он всемогущ, счастлив, как немногие, мы не хотим сажать его на скамью непризнания, чтобы ему сострадали и соболезновали, мы всего лишь рисуем его вывеску, обмакивая кисть в краски на изнанке жизни, и раскрываем смысл «Султана и Шехерезады».

Вот так-то!.. не рубите Шехерезаде голову!

Примечания

1. Прелестно! (фр.)

*. Шпис К.Г. (1755—1799) — немецкий писатель, автор авантюрно-приключенческих романов.

**. Кастальский источник — родник на Парнасе, дающий пророческую силу и вдохновение, символ поэзии.