Глава XXII

Разумеется, с его стороны было несколько смело спросить дочь императора: «Пойдешь за меня?». Впрочем, он носил славное имя и знал, что сотни принцесс с благодарностью ответили бы на его предложение согласием. Да вот, поди знай, что взбредет в голову императорской дочке! Но посмотрим, как было дело.

Свинопас

Глубокий и сырой туман все еще висел над городом. Он полностью скрывал собой солнце, и уже возникало сомнение, появится ли оно когда-либо вновь. Ханс Кристиан возбужденно смотрел в окно. Уже был почти полдень, а на небе ни единого намека на просвет. Влага превращалась в слезы и стекала по внешней стороне стекла.

Автор так яростно отбросил свое перо, что оно, перекатившись через стол, упало на ковер, оставив за собой чернильную дорожку. Но какое это имело значение? Что имело значение, кроме тумана, дождя и холодного ветра? Неделями Ханс планировал свой поход, который целиком зависел от солнечной и теплой погоды. Он хотел отвести Элси в парк и показать ей ту скамейку, на которой когда-то сидел одинокий, никому не нужный юноша и ел свой хлеб. Он описал бы ей свою нищету и тот путь, который прошел с тех пор. Ее сердце было бы тронуто, и она разрыдалась бы. И тогда он бы предложил ей разделить с ним его судьбу.

Но Ханс Кристиан не мог отвести девушку в парк во время тумана. Он также не мог поговорить с ней в доме ее кузины. Там будет тетя Гаррет и другие родственники, собравшиеся поглазеть на выдающегося знакомого Элси. Все же он не должен упускать такую возможность, потому что, вероятно, пройдет не один год, прежде чем он снова увидит ее.

Мысли Ханса Кристиана кипели. Руки стали сухими и горячими, а ноги заледенели. Его часы показывали полдень. Сегодня он должен был обедать в доме Гульдбергов. Но при мысли о еде все внутри него переворачивалось. Вряд ли мадам Гульдберг будет искать его в такую погоду.

Он начал собираться. Такой случай требовал особой экстравагантности в одежде; в том, как завязан чулок, как блестят башмаки. Двух часов вполне хватит на его туалет. Он встал, поднял перо и начал одеваться. Кто знает, может быть, через два часа туман рассеется и день будет прекрасным.

Но молитвы Ханса Кристиана не были услышаны. В начищенном недорогом костюме, пахнущий мылом и свежестью, он вышел в туман и направился, дрожа от возбуждения, по адресу, который дала ему тетя Гаррет. Он достиг большого кирпичного дома, изнутри которого доносились звуки пианино, поющие и смеющиеся голоса. В любое другое время они бы наполнили душу Ханса Кристиана приятными ожиданиями, но не сегодня. Каждый голос означал еще один барьер, отделявший его от возлюбленной. Чем больше в доме родственников, тем труднее будет ему поговорить с Элсбет наедине.

В холле раздались шаги. Ханс вытер вспотевшие руки о внутреннюю сторону карманов и механически улыбнулся. Но это была всего лишь служанка в белом фартуке, которая ответила на его улыбку и после того, как он назвал свое имя, провела в небольшую гостиную, где только что развели огонь в камине. Ханс Кристиан присел на край дивана. Он не спросил об Элси, так как знал, что тетя Гаррет не одобрила бы этого. Сегодня судьба, казалось, была не в настроении, поэтому он решил позволить всему идти своим чередом.

Почти сразу же распахнулась дверь и к нему с распростертыми объятиями выпорхнула тетя Гаррет. На ней был пеньюар, украшенный ленточками, и кружевной чепец, который лентами крепился к голове. Ее морщинистые щеки горели, а глаза сияли. Было вполне очевидно, что тетя Гаррет неплохо проводила время.

— Ханс Кристиан! — воскликнула она, наклоняясь к нему так, словно хотела обнять, но ограничилась лишь легким пожатием его руки. — Я боялась, что вы сегодня не придете. Мы были бы очень огорчены. Придвиньте свое кресло поближе к огню. Мой друг, да вы прекрасно выглядите! Скажите, вы снова что-нибудь пишете? Почему бы вам не снять пальто?

— Спасибо, но, возможно, я не задержусь, — начал было Ханс Кристиан, подталкивая кресло к камину.

— Чепуха! Конечно же вы задержитесь. Элси спустится через несколько минут. Я заставила ее прилечь до вашего прихода. Слишком тяжело для нее бегать весь день и полночи! — Мадам Гаррет плюхнулась в кресло, а другое подтолкнула Андерсену. — Садитесь, молодой человек, и расскажите мне о своей новой книге. Вы упоминаете в ней своих друзей из Ютландии?

Ханс Кристиан улыбнулся ее лукавому взгляду. Казалось, что годы покинули мадам Гаррет и она снова была молодой и веселой, забыв о горьких днях, оставленных позади, и о тех, что еще будут впереди.

— Моя новая книга — это серия рассказов о Ютландии, — ответил Ханс, опустив глаза на ковер, раскрашенный бледно-зелеными виноградными лозами. — Она еще не окончена. Кажется, что я дошел до мертвой точки и не могу сдвинуться с нее. — Он наклонился вперед так, чтобы она не смогла заметить грустного выражения его лица. — Есть кое-что еще, что полностью занимает мои мысли и не дает мне возможности думать.

Сердце тети Гаррет затрепетало под ее многочисленными ленточками, и моложавый вид покинул ее лицо. Она знала, что волновало Ханса Кристиана. Это волновало и ее. В камине треснуло полено, выбросив вверх хоровод огненных искр. Как только последняя из них исчезла в трубе, тетя Гаррет спросила:

— Все дело в Элси, не так ли, Ханс?

Молодой человек кивнул. Он не мог произнести ни слова. Тиски невероятной силы сдавили его горло.

— Я знаю, что она думала о тебе. Но больше этого я ничего не могу сказать. Элси милый ребенок, но своенравный. Осмелюсь предположить, что со временем она остепенится.

Ханс встал вполоборота к мадам Гаррет и облокотился о край камина.

— Она для меня все на свете. Я умру без нее! Я не смогу ничего, если у меня не будет по крайней мере надежды, что она... — он резко повернулся. Полы его пиджака угрожающе свесились в камин. — Тетя Гаррет, как вы думаете, она согласится стать моей женой?

Дама посмотрела в пылающие глаза Ханса Кристиана.

— Вы можете спросить ее сами, — предложила она. Легкая улыбка коснулась ее губ.

— Но я еще не говорил с ее отцом! Я не могу...

— Тсс! Ее отец не берется в расчет, — вскинула голову тетя Гаррет. — Он делает все, что я скажу. А я говорю вам, идите и спросите ее сами.

Молодой поклонник, шатаясь, пошел к своему креслу и буквально рухнул в него.

— Это так любезно с вашей стороны. Вы знаете, что я беден. У меня на самом деле очень мало денег. Но мое будущее светлое и многообещающее. А если она будет рядом со мной, я смогу сделать все! Все!

Тетя Гаррет с видом испуганного кролика подалась вперед.

— Что вы говорите? Разве ваша деятельность не приносит вам достаточно средств?

Ханс Кристиан разрывался между желанием рассказать ей правду или разыграть свою главную козырную карту.

— О, конечно, приносит! А со временем дела пойдут еще лучше! Но что общего имеет материальное богатство с душевным счастьем! Элси — часть меня. Она воплощение всех моих мечтаний. Если она будет вдохновлять мой творческий дух, я смогу подарить миру такую совершенную поэзию, что все замрут, чтобы послушать, и скажут: «Это не слова, а музыка!»

— Возможно, но хорошую музыку на хлеб не намажешь, — практично заметила тетя Гаррет.

Ханс Кристиан уже было хотел объяснить ей, что готов поменять профессию, но его мысли были прерваны звуком легких шагов, спускающихся вниз по лестнице. Он вскочил на ноги и вытащил старую даму из кресла.

— Но вы же позволите мне поговорить с ней. Пожалуйста, — взмолился Ханс.

Какой он милый. Когда-то, когда тетя Гаррет была очень молода, в ее жизни был похожий на Ханса Кристиана юноша. Но он был беден.

— Хорошо. Желаю удачи.

— Но я не могу поговорить с ней здесь! — воскликнул Ханс, хватаясь за голову, и тут же отдернул руки, вспомнив, что его волосы были аккуратно уложены.

— Разрешите мне отвести ее на прогулку.

— Бог мой, прогулка под дождем! — воскликнула Элси, танцуя по комнате. Она была еще прекраснее в своем бордовом шерстяном платье. А ее кудряшки взлетали вверх и падали вниз при каждом ее движении.

— Я так рада видеть тебя, Ханс Кристиан! Как жаль, что ты не мог навестить нас раньше. Теперь я, возможно, не увижу ни парка, ни канала. А они мне так нравятся. — И она очень привлекательно надула губки.

— Ты пойдешь сейчас, дорогая, — к удивлению Элси, заявила тетя Гаррет. — Беги наверх, надень свой плащ и черные сапожки. Прогулка пойдет тебе на пользу.

— Но, тетя, ты никогда не отпускала меня гулять в дождь!

— Разве? А что я сказала сейчас? И разве идет дождь? Лишь небольшой туман. Давай, Элси.

Девушка убежала, а Ханс начал натягивать пальто, выжидающе глядя на дверь.

— Если она не хочет гулять, то, может быть, в другой раз. Я имею в виду, что завтра туман может рассеяться.

Тетя Гаррет отрицательно покачала головой.

— Я никогда не поворачиваю назад. Полшага вперед, Ханс Кристиан, значат больше, чем десяток в неверном направлении. Если ты уже сегодня сможешь избавиться от своих сомнений, то зачем же ждать до завтра?

Ханс ничего не ответил. Он даже не понял, как тетя Гаррет вывела его в холл, где в ожидании у двери стояла уже одетая Элси. Они вышли наружу, и туман поглотил их.

Элси остановилась и непринужденно просунула свою руку под руку Ханса.

— Мы уже заблудились. Давай вернемся.

Ханс улыбнулся и успокаивающе пожал ее руку.

— Я не могу заблудиться в Копенгагене. Для этого я слишком много бродил по его улицам.

Девушка с доверием посмотрела на него. Дождинки уже сверкали на ее волосах, а кружевной воротничок так изящно обрамлял подбородок, что Ханс невольно залюбовался. Он замер на месте, не в силах оторвать от нее глаз.

— Ну, пойдем же, Ханс! Если мы вышли гулять, то давай гулять, — взмолилась Элси. Огонь камина казался ей намного привлекательнее, чем почти невидимая в тумане улица.

— Элси, ты такая красивая.

Это был всего лишь шепот, но он не был бы таким ошеломляющим, даже если бы он прокричал эти слова с высоты самой высокой крыши.

— О-о! — только и смогла выдохнуть девушка. Ее карие глаза расширились, а одетая в перчатку рука прижалась к губам.

Ханс Кристиан резко повернулся и поспешил вниз по улице, увлекая за собой Элси. Он начал быстро говорить:

— Мне нравится, когда с моря накатывается туман. Я раньше думал, что это божий дар, посланный мне, потому что он скрывал то многое, чего никто не хотел видеть. А вот и канал, ты можешь различить его через туман, но трудно разглядеть его темную воду. Ты можешь услышать ее, но теперь она уже не гипнотизирует тебя, обещая, что однажды затянет в свои глубины. А вот там грязные улицы, где живут в горе и отчаянии нищие падшие существа. Я там тоже жил. Но все скрывает туман. Я хочу забыть об этом.

Элси вырвала свою руку из его захвата и приподняла юбки, готовясь убежать. Лицо ее было бледным, а зубы стучали не только от холода.

— Я иду домой! Не провожай меня! Я сама найду дорогу!

Ханс быстро пришел в себя.

— Я напугал тебя? Прости меня. У меня была такая тяжесть на душе этим утром. Я всего лишь хотел, чтобы ты поняла. Пожалуйста, не уходи!

Прекрасная улыбка его детства осветила лицо Ханса. Эффект был таким же, если бы солнце внезапно появилось сквозь туман. Элси улыбнулась в ответ и вновь взяла его под руку.

— Тогда ты должен говорить со мной как благовоспитанный молодой человек и не пугать меня такими ужасными вещами. Где мы сейчас?

— В парке. Сюда раньше прилетал воробей пообедать крошками. И здесь стояла скамейка, на которой я ел свои булки. Давай присядем на несколько минут.

Он вынул из кармана свой белый носовой платок и расстелил его на мокрой скамейке. Элси не могла противостоять нарастающему чувству любопытства. Она села и поправила свои юбки, чтобы освободить место для Ханса Кристиана.

— Видимо, это что-то очень важное, — воскликнула она. — Сначала тетя Гаррет посылает меня поймать насморк под дождем, теперь ты усаживаешь меня на мокрую скамейку, на которой я, без сомнения, получу ревматизм. Скажи мне быстро, Ханс Кристиан, мы что, должны решить судьбу Дании?

Ханс сел рядом с ней и снял свою шляпу. Капли с ветвей падали ему за воротник, но он даже не чувствовал их. Наступил поворотный момент в его жизни, и подобные мелочи не имели значения.

Но именно теперь, когда наступил этот момент, Ханс не мог найти подходящих слов, чтобы выразить свои самые глубокие чувства. Он вдруг обнаружил, что думает о том, какое плохое время выбрал для ссоры с Генриеттой, она бы подсказала ему правильные слова.

— Элси, — начал он и замолчал, теребя шляпу в своих руках. — Элси, я хотел бы знать...

Нет, это было плохое начало. Он сконцентрировал свое внимание на буках, стоящих перед ним, подобно духам.

— Элси, я не богат и, возможно, никогда не разбогатею, но...

Опять не так. Он не должен начинать с самых неприятных вещей. Внезапно он повернулся к ней и схватил ее за руки.

— Элси, ты знаешь, что я хочу сказать! Я люблю тебя и всегда любил с того самого момента, как впервые увидел тебя танцующей под дождем на ступеньках твоего дома! Как странно думать о том, что я никогда не видел тебя в солнечном свете! Но я клянусь, что будущее будет светлым для нас! Если мы будем вместе, оно и не сможет стать другим! Элси, ты...

— Замолчи, Ханс Кристиан! — взмолилась девушка. — Я не должна слушать тебя! Я не могу!

Медленно Ханс отпустил ее руку.

— Не можешь? Но почему?

— Потому что я уже помолвлена с сыном аптекаря. Мы обручены с самого детства.

Сын аптекаря! Эти слова, словно бомба, взорвались в ушах Ханса Кристиана. На мгновение он почувствовал, что мир вокруг него разваливается на кусочки. Но затем ему в голову пришла новая мысль.

— Но ты же не любишь его! Ты не можешь! Это твой отец организовал помолвку! Ты даже не знаешь его!

Элси отрицательно покачала головой.

— Мы прекрасно знаем друг друга. По воскресеньям в хорошую погоду мы вместе ходим на прогулки.

Но Ханс уцепился за другую надежду.

— Но ты же не любишь его!

Ответа не последовало. Маленькое личико скрывали кружевные оборки воротника, а руки в красных перчатках были сложены на груди.

— Фрекен Гаррет одобряет мое предложение. А это все равно что получить согласие твоего отца, — настаивал Ханс Кристиан.

Элси прямо посмотрела на него.

— Это не так! В том, что касается меня, мой отец очень решительный человек. Он говорит, что временами я легкомысленна и должна выйти замуж за человека, твердо стоящего на ногах. Он никогда не позволит мне стать женой поэта.

Все надежды, казалось, испарились. Ханс внезапно почувствовал дождинки у себя за воротником, но не пошевелился. Элси практично продолжала:

— Понимаешь, сын аптекаря уже определился в жизни, в то время как ты только начинаешь обосновываться. Он конечно же старше меня на двадцать лет, но у него много денег, и со временем после смерти отца он возглавит его дело.

— Ты не любишь его, — упрямо повторил Ханс.

— Может, и так. Но я с самого детства привыкла к мысли, что стану его женой, так что какая разница, люблю я его или нет.

Подобная ересь звучала ужасно. Ханс Кристиан вскочил со скамейки. Его голова ударилась о ветки, и капли водопадом посыпались за воротник. Но он не обратил на это никакого внимания.

— Элси, разве у тебя нет сердца? Как ты можешь выйти замуж за простого прозаического сына аптекаря, когда тебе предлагает чистую и сильную любовь поэт?

Мокрые от дождя ресницы девушки образовывали тонкий ободок вокруг ее чудесных глаз. Она была так красива, что Ханс бросился на колени на мокрую траву и обхватил девушку руками.

— Элси! Любимая моя! Сделай между нами правильный выбор!

— Я ничего не могу с этим поделать, — недовольно произнесла Элси, отталкивая Ханса и пытаясь встать со скамейки. — Мой отец всегда сам принимает самые важные решения. Он говорит, что уж если я не могу выбрать цвет своего платья, то и не смогу правильно выбрать мужа. Поэтому он все сам организовал. — Она рассмеялась сухо, но не злобно. — Если бы ты только видел себя сейчас, Ханс Кристиан! Пожалуйста, поднимись и отведи меня домой.

Ханс встал и отряхнул коленки. Конечно же он выглядел глупо. Вся затея была глупой с самого начала. И даже его мечты о ней были глупыми. Элсбет не любила его и никогда не полюбит. Он взял ее за руку и повел домой. Всю обратную дорогу она что-то лепетала, а Ханс не проронил ни слова.

Тетя Гаррет встретила их у дверей. Ей не было необходимости спрашивать о результате разговора. Один взгляд на лицо поэта все ей рассказал. Впуская Элси в дом, она украдкой смахнула слезу. По крайней мере, она сделала все, что смогла.

Отверженный, почти уничтоженный молодой человек одинокий побрел прочь сквозь туман.