«Нет на свете такого человека, которому бы хоть раз в жизни не улыбнулось счастье, — утверждал великий датский писатель Ханс Кристиан Андерсен. — Только до поры до времени счастье это скрывается там, где его меньше всего ожидают найти». Так и счастье самого Андерсена притаилось, по его словам, в обыкновенном гусином пере, с помощью которого ему хотелось вначале создавать пьесы, романы, стихотворения, путевые очерки, а уж потом — сказки. Долгие годы писатель заблуждался, считая свои сказки чем-то вроде побочного занятия, а себя — драматургом, романистом, поэтом, но отнюдь не сказочником. И страдал, когда его романы (если не считать «Импровизатора», 1835), и в особенности пьесы (за исключением пьес-сказок «Грезы короля», 1846; «Дороже жемчуга и злата», 1849; «Оле-Лукойе», 1851), не приносили успеха. Только в конце жизни Андерсен, окончательно разочаровавшись в себе как в драматурге и романисте, писал: «...драматические работы редко приносят мне радость... Для романов у меня нет достаточных знаний...» Трезво оценив наконец свое истинное дарование, он тогда же признался, что счастье пришло к нему в образе Музы, одарившей его «богатством сказок». Он понял, что сказки его «блестящее, лучшее в мире золото, то золото, что блестит огоньком в детских глазках, звенит смехом из детских уст и из уст их родителей». И когда Андерсен видел, что дети и взрослые рады сказкам, которые лились из-под его пера, он повторял: «Да, и в щепке порою скрывается счастье!»
Недооценивая свой талант сказочника, Андерсен, тем не менее, создал более ста семидесяти сказок и историй, сделавших ему имя и ставших любимым чтением детей и взрослых. А его пять романов, более двадцати пьес, восемь путевых очерков и бесчисленное множество стихотворений остались лишь значительными вехами на творческом пути сказочника, потому что работа над ними помогала оттачивать его главное дарование. «Проба пера» в этих жанрах способствовала созданию оригинальной литературной сказки Андерсена, о которой выдающийся норвежский писатель Бьёрнстьерне Бьёрнсон справедливо заметил, что в ней «есть и драма, и роман, и философия» датского сказочника. Именно сказки и истории принесли Андерсену большое признание, намного пережившее их автора, и составили ему имя.
Дети часто любят хвастаться друг перед другом, но эти девочки хвастались без удержу. Камер-юнкерская дочка кичилась своим происхождением: подумать только, в жилах ее течет «настоящая кровь»! Купеческая дочка заносчиво превозносила богатства своего отца. Дочка издателя хвасталась своим отцом: ведь он какого угодно папу может «пропечатать» в своей газете. А в коридоре у полуоткрытой двери стоял бедно одетый мальчуган. Его не пригласили в гости. Каково же было ему слушать болтовню девчонок! Денег у его родителей не было. О том, чтобы о них писали в газете, они и помышлять не могли. У них не было средств даже купить ее. А тут еще камер-юнкерская дочка объявила: «Из тех, чья фамилия кончается на «сен», никогда ничего путного не выйдет!» Фамилия мальчугана тоже кончалась на «сен»! Но он все-таки не слишком обиделся на слова глупой девчонки. Она, как видно, повторяла речи некоторых взрослых, которые презирали простолюдинов с их фамилиями на «сен». Мальчик был убежден: в жилах у него течет самая «настоящая кровь».
Ханс Кристиан Андерсен родился 2 апреля 1805 года в одном из самых старых городов Дании — Оденсе, на острове Фюн. Там он провел свое детство. В начале XIX века Оденсе — второй по величине город Дании — насчитывал несколько тысяч жителей. На центральных улицах стояли дома богатых купцов и помещиков, а на окраинах селился бедный люд. Там жила и семья будущего сказочника: отец Ханс Кристиан Андерсен-старший — башмачник. Мать Анн-Мари — прачка. И худенький, тщедушный, голубоглазый Ханс Кристиан Андерсен-младший.
Отец Андерсена, одаренный и способный человек, был большим книголюбом и мечтателем. Он мечтал о гимназии, учиться в которой ему так и не довелось. Семья Андерсена жила в бедности. В доме часто не было хлеба, не говоря уж о новой одежде и обуви. Маленький Ханс Кристиан ходил в деревянных башмаках и старой, но чистой, тщательно залатанной одежонке. Ему постоянно хотелось есть, и он мечтал когда-нибудь наесться досыта.
Но в этой жизни были и свои радости. Оденсе и детские впечатления во многом определили дальнейший путь сказочника. Ведь вокруг был мир прекрасной фюнской природы. «Да, Фюн — чудесная страна», — вспоминал Андерсен, называя родной остров «садом всего датского королевства».
По воскресеньям мальчик часто ходил гулять с отцом. Узкая проселочная дорога приводила их в буковый лес, и мальчик бегал по полянам, плел венки и собирал землянику. А сколько интересного было на улицах Оденсе! В детстве Андерсен очень любил старинные народные праздники, которыми славился его родной город. Каждый год 1 января громкая музыка нарушала сонную тишину городка. Весело играли трубы, бойко стучали барабаны. «Это городской оркестр зазывает Новый год», — говорили в народе. Любил мальчик и праздник Масленицы, когда в один из весенних дней улицы заполняли мясники в белых фартуках и красных колпаках. Приставив к плечу блестящие топорики, они шествовали под звуки музыки, ведя на поводу убранных лентами лошадей.
Предания и сказки города Оденсе также давали пищу фантазии мальчика. Позднее они войдут в его произведения.
Как-то неподалеку от Оденсе несколько бедно одетых женщин собирали хмель. Среди них была немолодая женщина с натруженными руками и ее сын, Ханс Кристиан. Стоило женщинам присесть отдохнуть, как они начинали рассказывать сказки о привидениях, о дьяволе с лошадиным копытом, о воскресших мертвецах, и мальчик завороженно слушал невероятные истории.
В детстве Ханс Кристиан частенько бывал и в прядильне, где слушал народные предания и сказки о домовых и троллях, о ведьмах и эльфах, о Ледяной деве, о гордых принцессах и злых князьях. «Мир, такой же богатый, как в «Тысяче и одной ночи», открылся предо мной», — писал позднее Андерсен.
Но не только предания и сказки питали воображение мальчика. Многое он почерпнул из книг, которые читал ему отец. Андерсен и сам рано научился читать, и книги раскрывали перед ним мир во всей его мудрости и красоте. «Нет, я не был бедняком, как не был им и мой отец!» — вспоминал о своем детстве сказочник.
Маленький Ханс Кристиан побывал и в театре, где давали мелодраму «Дева Дуная», и навсегда полюбил его. Андерсен воображал себя героем увиденной пьесы. «Душа моя загорелась. Помню, как целыми днями простаивал я перед зеркалом, набросив на плечи передник наподобие рыцарского плаща», — писал он.
Отец мечтал, чтобы сын учился. Но городская школа был недоступна сыну башмачника, и мать отдала мальчика в школу для бедных. В этом здании сейчас висит мемориальная доска со стихотворением Андерсена: «Здесь в деревянных башмаках я бегал в школу бедняков...» Там учили письму, арифметике и закону Божьему. Письмо давалось Андерсену с трудом, почти в каждом слове он делал ошибки, но зато хорошо читал. Он постоянно был занят книгами, устным сочинительством и еще своим кукольным театром.
В 1816 году отец Андерсена умер от чахотки, и жить семье стало еще тяжелее. Анн-Мари мечтала, что сын овладеет каким-нибудь ремеслом, и пыталась несколько раз определить его в учение. Но ремесленником Ханс Кристиан так и не стал... Любовь к чтению и театру, безусловные актерские способности, умение рисовать и вырезать из бумаги разные затейливые фигуры и узоры, прекрасный голос, знание множества отрывков из драматических произведений — все выделяло его среди других детей. К этому прибавилось сочинительство пьес.
В то время губернатором острова Фюн был принц Кристиан. И вот покровительствующие Андерсену люди устроили ему встречу с губернатором. Тот пообещал помочь мальчику приобрести какую-нибудь приличную профессию, к примеру, сделаться токарем.
Ханс Кристиан решительно отверг предложение губернатора. Случай помог ему определить свое призвание. В 1818 году Оденсе посетила труппа копенгагенского Королевского театра. Ставили пьесу «Сандрильона» («Золушка»). В театр набирали артистов, и Андерсен с удовольствием сыграл роль пажа. На следующий год во время гастролей в Оденсе другой театральной труппы он выступил в одной из пьес в роли почтальона. Настоящие актеры стали кумирами Ханса Кристиана. Он окончательно решил, что надо ехать в Копенгаген.
Утром 6 сентября 1819 года сын башмачника из Оденсе четырнадцатилетний Ханс Кристиан Андерсен впервые увидел башни Копенгагена. Копенгаген и по тем временам был не очень-то большим городом, но мальчику из Оденсе он показался городом-великаном. Какие чудесные старинные здания, башни, церкви и замки с медными крышами увидел он в датской столице! А главное — на Королевской площади — театр! Там его будущее!
Визит Андерсена к директору театра был неудачным.
— Возьмите меня в труппу, — простодушно попросил Ханс Кристиан.
— Ты слишком худ для сцены, — сказал озадаченный директор.
— О, — немедленно возразил мальчик, — только бы меня приняли да назначили сто далеров жалованья, так я бы живо растолстел...
Мальчик все же не оставил мечты о театре. Его взяли в балетную школу. В апреле 1821 года в балете «Армида» Андерсен получил роль тролля. Имя Ханса Кристиана впервые появилось на афише, и он был счастлив. Но жилось ему трудно. Платье, и без того старое, еще больше износилось, теплой одежды не было. «Настали тяжелые, мрачные дни, — вспоминал Андерсен. — В обеденное время я обыкновенно уходил из дома; хозяйка предполагала, что я обедаю у знакомых, а я сидел в это время на какой-нибудь скамье в Королевском саду и ел грошовую булку...» Потому-то так трогали впоследствии читателей страдания гадкого утенка и маленькой Дюймовочки, что за ними невольно угадывался сам сказочник. Потому-то так взволнованно звучали его слова в сказке «Гадкий утенок»: «Было бы чересчур печально описывать все злоключения утенка в эту суровую зиму».
В 1821 году Андерсен был принят в хоровую школу и, получив право бесплатного входа в партер, не пропускал ни одного спектакля. В то же время он стал сочинять комедии. Это были слабые произведения, написанные в подражание немецким и датским писателям-романтикам того времени.
Самым значительным для юноши наряду со словом «актер» стало в ту пору слово «поэт», и, когда его однажды назвали «поэтом», он чуть не заплакал от счастья. «С этой-то минуты, — вспоминал Андерсен, — во мне и пробудилось серьезное желание писать, сочинять... с тех же пор это стало для меня целью жизни».
Андерсен появлялся в разных копенгагенских домах. Веря в человеческую доброту, порою он наивно желал получить совет и помощь от незнакомых людей. Одни относились к нему снисходительно, называли «маленьким декламатором», развлекали с его помощью гостей. Другие же, как переводчик Вульф или физик Эрстед, становились его друзьями. Самую же большую помощь оказал Хансу Кристиану состоявший в дирекции театра статский советник Йонас Коллин. Он выхлопотал у короля Фредерика VI ежегодную стипендию для Андерсена. Кроме того, юношу приняли бесплатно в гимназию города Слагельсе.
Так семнадцатилетний Ханс Кристиан сел на школьную скамью рядом с мальчиками 12—13 лет, учениками второго класса. Учеба давалась ему нелегко. Он изо всех сил боролся с волнами, грозившими его утопить: одна волна называлась математикой, другая — грамматикой, третья — географией. Он захлебывался и боялся, что ему никогда не удастся выплыть.
Отчаяние Андерсена усугублялось недоброжелательным отношением к нему ректора гимназии Мейслинга, человека грубого, поэта-неудачника, который вымещал свою злобу на беззащитных учениках.
Годы, проведенные в Слагельсе, навсегда остались в памяти Андерсена как время беспросветной зубрежки, лишений и бесконечных унижений. Мейслинг запрещал ему заниматься «сочинительством», но Ханс Кристиан все же не мог не писать и начал два романа, которые остались незавершенными.
В однообразной и трудной жизни Андерсена назревали перемены. В мае 1826 года Мейслинг перебрался в другую гимназию в город Хельсингёр (Эльсинор) и взял туда с собой Ханса Кристиана. Хельсингёр поразил юношу. В этом городе, по преданию, жил Гамлет, принц Датский, герой пьесы любимого им Шекспира. Из Хельсингёра была видна и старинная крепость Кронборг. В ее подвалах — так рассказывало предание — спит народный герой Дании, богатырь Хольгер-Датчанин. Но спит он, пока родине не грозит опасность. Стоит врагам перейти границы Дании, как Хольгер просыпается и приходит на помощь землякам...
Однако Мейслинг по-прежнему издевался над Андерсеном, считая, что из таких, как он, никогда ничего не выйдет. И вот под влиянием друзей и покровителей Андерсена Коллин разрешает юноше вернуться в Копенгаген. Ханс Кристиан Андерсен снова в столице, готовится поступать в университет и живет в узеньком переулке, где ютятся бедняки.
В сентябре 1828 года Андерсен сдал экзамены и стал студентом Копенгагенского университета. «Я несся вперед на всех парусах, — говорил Андерсен об этом времени, — стал студентом, меня признали как поэта, моя заветная мечта сбылась...»
Башмачник из Оденсе Ханс Кристиан-старший мечтал о гимназии — сыну его удалось окончить гимназию и поступить в университет. Ханс Кристиан-старший мечтал о путешествиях — сын его стал впоследствии одним из крупнейших писателей-путешественников XIX века.
Летом 1830 года молодой писатель побывал на Ютландском полуострове и на острове Фюн. Поездка на пароходе, суровый морской пейзаж и ютландские вересковые пустоши произвели на него огромное впечатление. Путешествуя по Дании, Ханс Кристиан заехал в гости к своему другу студенческой поры Кристиану Войту и влюбился в его сестру Риборг.
Темно-карих очей взгляд мне в душу запал;
Он умом и спокойствием детским сиял;
В нем зажглась для меня новой жизни звезда!
Не забыть мне его никогда, никогда! —
писал он.
Но Риборг была богата и вышла замуж за богатого же аптекаря. А Ханс Кристиан, чтобы немного забыться, уехал весной 1831 года в свое первое заграничное путешествие — в Германию. Он любовался старинными немецкими городами, величественными горными видами Гарца, романтическими развалинами замков. Все, что Андерсен видел в Германии, увидели и читатели его путевого очерка «Теневые картины путешествия по Гарцу, в Саксонскую Швейцарию и т. д. и т. д. летом 1831 года», который вышел из печати в сентябре того же года.
Андерсен не только слушал сказки, но и сам придумывал их с детства. Знакомая прачка сказала как-то маленькому Хансу Кристиану: «А китайское-то королевство прямо под нашей рекой». Эти слова пробудили фантазию мальчика, и он сочинил свою первую сказку. В годы учения Ханс Кристиан, по свидетельству его товарищей по школе, продолжал сочинять сказки.
В стихотворениях и путевых очерках писателя 20-х — начала 30-х годов часто мелькали фантастические сюжеты и мотивы. В стихотворной сказке «Хольгер-Датчанин» Андерсен восторженно описывает народного героя Дании легендарного Хольгера-Датчанина. Он пересказал также многие народные предания и поверья. О комете, которая возвещает войну, чуму и голод. О русалке — возлюбленной земного короля, о Снежной королеве, отнявшей жениха у молодой девушки. В очерк «Прогулка на Амагер...» он включил стихотворную сказку «Водолазный колокол», а в книгу «Теневые картины» — сказочную фантастическую картину «Эльфы на Люнебургской пустоши» и сказку «Король говорит: «Это ложь!»».
В 1830 году Андерсен опубликовал сказку «Мертвец» по воспоминаниям детства, а в 1831 году — сказку «Затонувший монастырь», навеянную народными преданиями, которые он слышал в Германии. Но то были лишь поиски формы, творческие эксперименты.
Летом 1833 года на улицах Парижа и его пригородов можно было часто встретить высокого, скромно одетого молодого человека. Он часами простаивал в залах Лувра, прогуливался в садах Пале-Рояля и Версаля, бродил по окраинным улочкам Парижа. То был Ханс Кристиан Андерсен.
Его давно тянуло в Париж, откуда в 1830 году в патриархальную Данию пришло слово «свобода». И, мечтая об этом городе, он в одном из стихотворений спрашивал: «Доведется ль мне быть там?»
Как-то раз Андерсен попал на выставку картин, и одна из них, изображавшая штурм Тюильри в дни Июльской революции, поразила его. Впереди осаждающих шел маленький оборванный мальчуган. Датскому писателю рассказали, что мальчик сражался вместе со взрослыми на баррикадах и был насмерть изранен штыками. Случилось это в тронном зале, и истекающего кровью оборвыша уложили на французский трон, перевязали его раны; ребенок умер на троне Франции!
28 июля в Париже отмечалась годовщина Июльской революции. Андерсен, как и тысячи парижан, побывал в этот день на маленьком кладбище близ Лувра, где были похоронены жертвы июльских боев 1830 года. Около одной из могил преклонила колени старушка с бледным выразительным лицом. «Это его бабушка!» — зашептались рядом с Андерсеном два француза, и писатель решил, что старушка — бабушка того самого мальчика, который умер в тронном зале. Впоследствии, задумав роман об Июльской революции, он написал историю о маленьком оборвыше.
Однажды в Париже к нему подошел невысокий темноволосый человек. «Я слышал, что вы датчанин, а я — немец! Датчане и немцы — братья, вот я и хочу пожать вам руку!» — «Как вас зовут?» — спросил Андерсен. «Генрих Гейне!»
Гейне приветливо отнесся к молодому датчанину. В письме от 10 августа 1833 года Гейне сердечно напутствовал Андерсена перед отъездом из Парижа: «Дорогой коллега!.. Будьте здоровы и веселы. Желаю Вам славно поразвлечься в Италии, хорошо научиться немецкому языку в Германии, а затем Вы напишете мне из Дании по-немецки, что вы перечувствовали в Италии. Для меня это было бы самое приятное».
Накануне отъезда Андерсен посетил Виктора Гюго, и его привел в восторг блестящий ум французского писателя.
Из Франции путь Андерсена лежал в Швейцарию — страну народного героя Вильгельма Телля. Посетив Шильонский замок на берегу Женевского озера, писатель вспомнил великого английского поэта Байрона, который посвятил замку и заключенному в нем узнику поэму «Шильонский узник» (1816). И сам написал стихотворение о Шильонском замке.
Шильонский замок предо мной
И мрачный замок над водой,
А душу мне волнуют вновь
Свобода, Байрон и любовь.(Перевод С.Д. Кацнельсона)
В Италии Андерсен часами простаивает в картинных галереях Флоренции. В нем просыпается любовь к живописи, особенно к творениям великого итальянского художника Рафаэля. В Риме Андерсен познакомился и очень подружился со своим соотечественником — скульптором Бертелем Торвальдсеном. Седовласый, по-юношески стройный Торвальдсен был душой общества, которое составили в Риме датчане, норвежцы и немцы. Андерсена охотно приняли в это общество. Под Новый год он сочинил в честь дружбы скандинавских народов песню.
После Италии Андерсен побывал в Австрии и в Германии; эти страны он, по его признанию, проехал как-то «безучастно» и потому, что все его помыслы принадлежали еще прекрасной Италии, и потому, что там он узнал о смерти матери.
Из Германии писатель вернулся на родину. Он снова в Копенгагене, в своей комнатке, куда никогда не заглядывает солнце. Возвращение его было безрадостным. Он потерял мать, единственного близкого ему человека. Умерла Анн-Мари в нищете, он ничего почти не мог для нее сделать; да и сам Андерсен по-прежнему жил бедно и одиноко.
Правда, в семье Коллинов его принимали как родного. Писатель был в дружбе со старшими детьми Коллина — Эдвардом и Ингеборг, но они постоянно давали ему чувствовать свое превосходство. Эдвард жестоко обидел Андерсена, отказавшись перейти с ним на «ты», младшую дочь Луизу, которую любил Андерсен, замуж за него не выдали, ведь он был бедняком! Несчастная любовь была одной из причин того, что Ханс Кристиан уехал путешествовать, пытаясь забыть Луизу, но воспоминания о ней не оставляли его. Ему представлялось, что она думает о нем, подобно маленькой Русалочке из его будущей сказки: «Как я люблю его! Больше, чем отца и мать. Мысленно я постоянно с ним, ему я навсегда вверила бы свое счастье, свою жизнь». Но это были только мечты. Луиза стала женой другого.
Однако путешествие уже начинало приносить творческие плоды, и первым из них был роман «Импровизатор» (1835). Все или почти все, что Андерсен видел в Италии, он попытался перенести в книгу. Талантливый бедняк Антонио, обладающий даром импровизации, попадает в Рим. После ряда тяжких испытаний Антонио достигает славы и благополучия. «Импровизатор» пользовался в Дании большим успехом и временно избавил Андерсена от нужды, хотя деньги, полученные за него, были невелики.
В Дании 30—40-х годов ширилось демократическое движение за ограничение в какой-то степени власти короля. Свое отношение к королю высказал и Андерсен в своем новом, отчасти автобиографическом романе «О. Т.», названном по имени главного героя Отто Тострупа (1836). Он пишет, что король существует для блага народа, а не народ — для блага короля. После «О. Т.» Андерсен задумал новый роман из жизни современников. И в 1837 году роман «Только скрипач» о судьбе высокоодаренного музыканта, сына башмачника, вышел в свет. Горькая ирония и упрек всем, кто повинен в трагической судьбе художника, звучат в словах: «Только скрипач». Закончив роман, Андерсен поехал в Швецию, где его хорошо принимали.
Ширится известность писателя и за пределами Скандинавского полуострова. Имя Андерсена впервые упоминается на страницах русской печати. Но сам писатель по-прежнему жил в бедности и порой был вынужден принимать приглашения друзей погостить у них месяц-другой. Это давало ему возможность всецело посвятить себя творчеству.
В поставленной в 1839 году пьесе «Мулат» Андерсен рассказал о бесправии негров, о борьбе угнетенных за свободу. Он восхвалял их ум, человеколюбие и благородство. В ноябре 1845 года Андерсен начал историческое произведение из народной жизни — пьесу «Грезы короля».
Пьесы, разумеется, не были лучшими в его творчестве, и Эдвард Коллин справедливо видел в них одну из основных причин непризнания его писательского таланта на родине: «Вы и Дания великолепно уживаетесь, — писал Коллин другу, — и уживались бы еще лучше, не будь в Дании театра». Несмотря на настойчивые увещевания Коллина, считавшего Андерсена сказочником и только сказочником, писатель постоянно возвращается к театру, любовь к которому была в нем неистребима.
Однажды в шутку сказочник написал о себе самокритичную статью — жесткую и придирчивую. В заключение он строго потребовал, чтобы Андерсен побольше учился и не забывал, сколь многим он обязан своим учителям. С этой статьей он явился к Эрстеду. У того как раз были гости, и Андерсен прочитал при всех свою статью. Присутствующие нашли, что критика слишком резка.
«Резка-то резка! — заметил Эрстед. — Но... сдается мне, тут есть кое-что и основательное, показывающее верный взгляд на вас». — «Еще бы! — сказал Андерсен. — Раз я сам написал все это». Ответом было всеобщее изумление, смех и шутки.
В начале 50-х годов Андерсен начал писать пьесы для театра «Казино», который современники называли «Театр Ханса Кристиана Андерсена». Ни один из признанных драматургов Дании того времени не пожелал сотрудничать с «Казино», открытым в 1848 году. Своего рода «штатным» драматургом нового театра стал Андерсен. Он писал, переводил и обрабатывал для него пьесы, а также состоял в дирекции театра. Пьесы его пользовались большим успехом у простых людей: им нравились в этих произведениях нехитрая жизненная философия, как бы рассказ о них самих, намеки на современность и сказочность. Потому-то славой своей «Казино» обязан пьесам-сказкам Андерсена «Дороже жемчуга и злата», «Оле-Лукойе», «Бузинная матушка» и другим.
К концу 30-х годов Андерсен стал уже довольно известным литератором — автором нескольких пьес и романов. Многие считали, что подлинная литературная слава его началась после романа «Импровизатор». Но ближе к истине был друг Андерсена Эдвард Коллин. «Найдутся, пожалуй, люди, — писал он, — которые скажут, что начало этой славы следует, скорее, отнести к 1835 году, когда Андерсен словами: «Шел солдат по дороге: раз-два! раз-два!* — вступил в царство сказок». В то время Андерсен издал первый выпуск сборника «Сказки, рассказанные детям». Прочитав их, Эрстед прозорливо заметил своему другу: ««Импровизатор» прославил вас, сказки сделают ваше имя бессмертным!»
С этого времени жизнь Андерсена составляет творчество, путешествия и общение с духовно близкими ему людьми. И подлинную славу приносят ему не романы, не пьесы, не путевые очерки, а сборники его сказок и историй: «Сказки, рассказанные детям» (1835—1841), «Новые сказки» (1844—1848), «Сказки» (1850), «Истории» (1852—1855) и «Новые сказки и истории» (1858—1872). Хотя названия этих сборников редко где упоминаются и читатели считают Андерсена автором отдельных сказок, знать об этом нужно. Писатель не случайно менял названия сборников и включал в них совершенно определенные сказки. Незадолго до смерти Андерсен с огорчением говорил, что люди судят о его сказках неправильно, не зная, когда написана та или иная из них, и, следовательно, не могут оценить по достоинству актуальность этих сказок.
В первый сборник Андерсен включил в основном сказки, близкие по содержанию и по стилю к народным. В них прославлялись мужество, ум и любовь, искрилась веселая и задорная шутка.
Когда сказки Андерсена появились на книжных прилавках датской столицы, все были поражены. Никто никогда ничего подобного не читал. Какие странные герои! Никаких ангелоподобных и воспитанных принцев и принцесс! А куда девалось в сказках уважение к важным персонам: ведь король у Андерсена и вовсе голый!
Изменился и мир волшебной сказки. Купеческий сын из сказки «Сундук-самолет» летает в старом сундуке. Щеголяют же герои Андерсена не в семимильных сапогах: у них на ногах непромокаемые сапоги или калоши счастья, которые, правда, подарила им если не сама фея счастья, то камеристка одной из ее многочисленных камер-фрейлин. Но камеристка эта, как и сопровождающая ее другая фея — фея Печали из сказки «Калоши счастья», похожа на простую горничную.
И фантастика сказок Андерсена была просто удивительна! Человек в сказке «Райский сад» попадает в жилище ветров, где мать ветров ругает сыновей за проказы. Спички из сказки «Сундук-самолет» хвастают тем, что каждое утро в молодости пили алмазный чай, то есть росу, и что они были богаты, потому что лиственные деревья одеты только летом, а у хвойных хватало средств и на зимнюю, и на летнюю одежду.
В сказках Андерсена появились поэтические описания природы, как, например, в сказке «Русалочка». И люди понимающие сразу оценили прелесть подобных описаний.
«Путешествовать — для меня значит жить», — неоднократно говорил писатель. Путешествия обогащали его впечатлениями, расширяли кругозор, заставляли по-иному воспринимать события современности, становиться их участником.
Летом 1840 года он снова отправился в Германию, на этот раз впервые в жизни — поездом. «16 миль примерно за три с половиной часа, я совершенно потрясен, — писал Андерсен, — теперь я знаю, что значит летать...» Он испытывает благоговение перед теми, кто создал железные дороги — это чудо, и поет восторженный гимн XIX веку, который превращает жизнь в сказку.
Писателю очень хотелось побывать в придунайских странах, хотя его отговаривали ехать туда. Но он все-таки посетил в 1841 же году Сербию, Болгарию, Румынию, Венгрию, Австрию и Чехию. В поступках Андерсена не раз проявлялась противоречивость. Так, он верил в добрых королей, но не мог не сочувствовать пробуждению революционных сил народа. Называл политику опасной и запрещал себе говорить о ней, но долг художника, который хочет правдиво изображать жизнь, заставлял его нарушать этот запрет. Был не из храбрых, но ехал в страны, охваченные народным восстанием.
В августе 1841 года Андерсен начал записывать некоторые впечатления и мысли, навеянные путешествием. И появилась книга «Базар поэта», в которой Андерсен описал достопримечательности виденных им стран и городов, изложил свои литературно-эстетические взгляды.
Настал 1843 год. Андерсен считал его одним из самых значительных в своей жизни. В жизнь его вошла любовь, которая хотя и осталась безответной, но пробудила в сказочнике огромные творческие силы, Андерсен встретил и полюбил замечательную шведскую певицу Йенни Линд. Она боготворила сказки и стихи писателя, но не любила его самого. Во время их первой встречи в 1840 году Линд не произвела впечатления на Андерсена. Когда же он в 1843 году увиделся с нею вновь, ее пение потрясло сказочника. Благодаря Линд появились сказки «Соловей» и «Ангел».
В мае 1847 года Ханс Кристиан вновь выехал в Лондон. Он проехал через Германию и Голландию, и его пребывание в Гааге стало сплошным триумфом. Однажды его пригласили в празднично убранный отель. «Что тут за торжество?» — «Это в вашу честь!» — сказали ему.
Они вошли в большой зал, и писатель увидел, что там собралось многочисленное общество. Даже из провинции явились почитатели его таланта.
В Англии и Шотландии Андерсена чествовали не менее горячо, чем в Голландии.
Особенно любили Андерсена дети. В Германии сын одного из знакомых Андерсена, маленький Эрик, подарил ему своего оловянного солдатика. Сказочника очень тронул подарок Эрика, и он вспомнил о нем в сказке «Старый дом». Ее герой — тоже маленький мальчик, — подкараулив как-то слугу одинокого старика, жившего в соседнем доме, передал его хозяину пакетик со словами:
— У меня два оловянных солдатика, так вот один — ему! Старый господин ведь так одинок, бедный!
«Ну вот, — писал Андерсен, — наступил 1848 год. Удивительный год извержения вулкана, когда великие волны времени залили кровью и наше отечество...» В 1848 году Андерсен закончил роман «Две баронессы», где рассказал об участи подневольных крестьян, которым во время крепостничества жилось в Дании «не много лучше, чем вьючному животному», и о жестокости помещиков. Современная Андерсену критика оставила без внимания этот художественно слабый роман. Зато все большую известность приобретали его сказки. В Дании вошло в обычай дарить на Рождество сказки Андерсена. Свое истинное призвание, пожалуй, начал понимать и сам писатель, когда после выхода в свет в ноябре 1844 года первого выпуска сборника «Новые сказки» написал: «Мне кажется, и я был бы счастлив, окажись я прав, что теперь я всецело посвящу себя сказке!..»
«Новыми» Андерсен назвал свои сказки не только потому, что большинство из них было придумано им самим, а потому, вероятно, что источником их была реальная жизнь. Писатель обладал необыкновенным даром: на что он, бывало, ни взглянет, к чему ни прикоснется — все превращалось в сказку. «Часто мне кажется, — писал сказочник, — будто каждый дощатый забор, каждый цветок говорит мне: «Ты только взгляни на меня, и тогда моя история перейдет к тебе». И стоит мне захотеть, как у меня тотчас появляются истории».
Все необыкновенно просто, но надо быть таким человеком, как Андерсен, уметь подмечать все вокруг, чтобы из всего виденного создать сказку. Однако и этого мало. Приходится вспоминать историю тех или иных вещей и предметов, животных и растений, наделять их некоторыми человеческими свойствами, помогать им рассказывать о себе. Без поэзии, фантазии, иронии, благожелательного отношения к людям сказочнику не обойтись. Так возникает новая андерсеновская сказка.
В мире фарфоровых статуэток, в обычной комнате происходят странные, сказочные события. «Он находит поэзию там, где другие едва осмеливаются искать ее, в предметах, которые считают некрасивыми, на чердаке, где ель лежит в обществе крыс и мышей, в мусорном ведре, куда служанка выбросила пару старых воротничков, и т. д.», — писал об Андерсене популярный в Дании критик Гольшмидт.
И был прав. А пример тому — одна из известнейших сказок писателя «Снежная королева», героиня которой, маленькая Герда, — обитательница чердачной каморки. Обыкновенная тень на солнечной стороне улицы помогла писателю создать историю о гибели талантов и торжестве «теней» в обществе.
Сборник «Новые сказки» Андерсена был доброжелательно встречен не только читателями, но и датской прессой. Как писал сам сказочник, с этого сборника «начинается великое признание сказки».
Жизнь отказала Андерсену в личном счастье, но у него было много друзей разных поколений. Он был особо привязан к Торвальдсену. Великий скульптор искренне любил писателя и его сказки, особенно сказку «Гадкий утенок». Нередко во время работы Торвальдсен с улыбкой слушал сказки, что читал ему сам автор. Большую радость приносили Андерсену письма Чарльза Диккенса, «другом и почитателем» которого считал себя Ханс Кристиан после первой встречи с великим английским писателем.
В 1851 году вышел новый путевой сборник Андерсена «По Швеции», отмеченный чертами, свойственными творчеству Андерсена в целом: сказочными элементами, юмором, лиризмом, поэтическими описаниями природы и связью с современностью.
Приближалось пятидесятилетие Андерсена, и он все чаще и чаще пытался осмыслить прожитые им годы. В 1853 году писатель начал работать над большой книгой, названной им «Сказка моей жизни». Несмотря на все страдания, что выпали ему в жизни, он назвал свою биографию «Сказкой». Со всей искренностью он неоднократно повторял, что жизнь его в самом деле сказка, богатая удивительными событиями и встречами с замечательными людьми — писателями, художниками, музыкантами.
Андерсен был уже признан и в Дании, ему пожаловали почетное звание профессора, его любили студенты и солдаты. И неизмеримо выросла его популярность среди детей. Его сказки читались в замке короля и лачугах бедняков, а дети разных сословий восторженно встречали его.
Вместе с тем Андерсен тяготился своим одиночеством, которое скрашивали лишь творчество, общение с друзьями и с природой, путешествия. В 60-е годы сказочник так много разъезжал, что его друг писатель Ингеманн даже пошутил: «Дом Андерсена — на хвосте дракона-паровоза».
В 1852 году на книжные прилавки Копенгагена легла небольшая книжка. На обложке стояло давно полюбившееся детям имя: Ханс Кристиан Андерсен. А ниже вместо привычного заглавия «Сказки, рассказанные детям» или «Новые сказки» было написано «Истории». Неужели Андерсен перестал писать сказки? Неужели полностью переключился на зарисовки с натуры и картинки из жизни, как в некоторых недавно опубликованных им произведениях? Нет, не похоже. В новом сборнике встречались и волшебно-фантастические образы, и сказочные персонажи, переживавшие невиданные приключения. «В стручке сидело пять горошин...» — рассказывает писатель в истории «Пятеро из одного стручка». И читатель тотчас же догадывается: сказочник имеет в виду копенгагенских обывателей, которые считали, что все на свете создано по их образу и подобию; потому-то, пока стручок и горошины были зелеными, они думали, что весь мир тоже зеленый. А когда прошло несколько недель, горошины и стручок пожелтели, и поэтому они решили: «Весь мир желтеет!»
«Нет, сказка Андерсена не исчезла», — решили читатели. В этом легко было убедиться, когда в 1858 году вышел очередной сборник. Он назывался уже «Новые сказки и истории». В этих сказках появились новые персонажи: навозный жук, считавший себя равным боевому коню, веселый нарядный мотылек, который никак не мог подобрать себе невесту. В новом сборнике Андерсен вернулся и к сюжетам народных сказок. Герои сказки «Скороходы» состязаются в проворстве, в ловкости, в быстроте. Принцессы из сказки «Дочь болотного короля», как водится в народных сказках, летают в лебедином оперении. Дикая и необузданная красавица Хельга ночью превращается в жабу с грустным и кротким взглядом.
Да, мотивы и образы были народные и как будто знакомые, но сказка Андерсена стала иной, более бытовой и современной. Достаточно хотя бы сравнить сказки «Прыгуны» и «Скороходы». Награда за быстроту в беге — уже не рука королевской дочери, а свободный доступ в огород с капустой. События, которые происходят в сказочном королевстве, находят отражение в местной газете. В сказках Андерсена встречаются рассуждения об истине и поэзии, упоминаются технические новшества и научные открытия. Муха разъезжает на паровозе, солнечный луч в одно мгновение пробегает бесконечное пространство, отделяющее Землю от Солнца, и пробуждает природу.
Вот одна из известных сказок Андерсена того периода — «Ледяная дева». Эта фантастическая история разыгрывается и горах Швейцарии, на берегу Женевского озера. Рядом с волшебным глетчером проложен телеграфный провод. Внизу из долины доносится грохот взрывов; люди взрывают скалы, прокладывают туннели и строят железнодорожный мост. Вьется дымок паровоза, который с быстротой стрелы мчит по вновь проложенным рельсам поезд. Человеческий ум покоряет моря, сдвигает горы, выкраивает пропасти. Так переплетается сказочное и действительное у Андерсена. Так рождается новая современная сказка. Ведь сказочным чудом казались в те времена и телеграф, и железные дороги, и паровозы. Современникам Андерсена они представлялись не менее волшебными, чем летающий сундук.
Сказочнику всегда была близка природа, но теперь его все чаще можно было видеть в поле или в лесу с карандашом и блокнотом в руках. Со всеми подробностями он воспроизводит появление на свет цветка в сказке «Подснежник», дает его точное описание, но сказка не теряет при этом своей поэтичности.
«Самой удивительной сказкой является жизнь человека», — любил повторять Андерсен. Сказка — жизнь любого человека, и великого, и самого маленького. В рассказе «Тернистый путь славы» писатель с горечью поведал о тяжелой судьбе многих выдающихся философов, ученых, поэтов. Вот великий греческий поэт Гомер. Семь городов спорят о чести считаться его родиной. А при жизни он странствовал меж этими городами и пел свои песни ради куска хлеба. Восторженно писал сказочник о Галилее: этот ученый мыслью проник в пространство к планетам и сделал вывод, что Земля вертится.
Во многих произведениях, таких как «Иб и Кристиночка», «Под ивой», «В дюнах», писатель рассказал о судьбе простых, ничем не примечательных людей. Они трудились, любили, жертвовали собой. И зачастую их жизнь становилась подвигом.
Андерсен необычайно расширил рамки своих произведений. В сказки и истории 60—70-х годов он включил достижения науки и техники, факты из повседневной, будничной жизни. Сказочник постоянно черпал сюжеты своих произведений из окружающей действительности и природы. По словам Бьёрнсона, в сказке и истории Андерсена этих лет есть элементы и драмы и романа.
Сказочник не переставал удивляться своей растущей известности и изумляться превратностям судьбы. «В 1819 году, в сентябрьские дни, я, бедный мальчонка, пришел в Копенгаген. Теперь я второй раз в этом году могу выехать в Париж», — писал он в августе 1867 года.
Незадолго до поездки во Францию писатель побывал в Португалии. Но при всем восхищении природой Португалии, ее памятниками старины и историческими легендами Андерсен больше интересовался современностью — железнодорожными станциями и высокими домами.
Вернувшись на родину, писатель принялся за новый путевой очерк «Посещение Португалии». Эта небольшая книга прошла незамеченной. Неудача не особенно огорчила Андерсена. 1867 год сказочник считал самым счастливым в своей жизни. Артисты копенгагенских театров читали его сказки и сценарии. Он был почетным гостем на праздновании очередной годовщины «Рабочего союза».
Андерсен стал статским советником, и отныне в надписях на книгах, подаренных ему, рядом со словом «профессор» появляется еще одно звание: «Господину статскому советнику, профессору Х.К. Андерсену...» 6 декабря сказочника избрали почетным гражданином города Оденсе. Андерсен попросил отложить праздник в его честь. «4 сентября 1869 года исполнится ровно пятьдесят лет с того дня, как я покинул Оденсе и отправился в Копенгаген, — сказал он. — 6 сентября я прибыл в столицу, и этот день для меня самый знаменательный в жизни. Так вот и подождем лучше до этого полувекового юбилея».
В октябре 1872 года Андерсен тяжело заболел. Болезнь иногда отступала, ему становилась лучше, а потом снова все хуже и хуже. Андерсен, любивший детей, записал как-то в дневнике, что «устал от посещений».
Однако творческая фантазия Андерсена находила уже иное выражение: он вырезал из бумаги разные сказочные фигуры. На испанские ширмы, состоявшие из шести створок, он наклеивал всевозможные картинки на сказочные сюжеты.
Вскоре состояние здоровья Андерсена немного улучшилось, и, когда 2 апреля справляли день его рождения, он был в спокойном и радостном настроении. А вскоре почувствовал себя еще лучше, но жаловался, что Муза не хочет его посетить. «И куда она спряталась? — шутливо спрашивал он. — Не думает ли она так: выздоровей, окрепни, я больных писателей не посещаю». Андерсен пишет одно из самых поэтичных писем: «Ушла Муза — и нечем жить. Сказки не приходят в голову. Словно я заполнил весь круг сказочными радиусами... У меня нет новых, свежих впечатлений, и это печально».
Тогда же произошло событие, которое в известной мере расстроило, но вместе с тем и растрогало Андерсена. Американская девочка написала ему письмо; в него был вложен один доллар и вырезанная из газеты статья под названием «Долг детей!». Статья призывала мальчиков и девочек Америки обеспечить любимому сказочнику безбедную старость. Андерсен написал открытое письмо американским детям, в котором разъяснил им, что он не беден. Тогда они купили иллюстрированный альбом, который прислали Андерсену ко дню его семидесятилетия.
Чувство юмора не покидало писателя даже в самые трудные дни. Незадолго до смерти он сказал: «А хотелось бы мне хоть одним глазком взглянуть на свои похороны!»
4 августа 1875 года великого сказочника не стало.
Если бы желание Андерсена сбылось и он смог бы увидеть свои похороны 8 августа 1875 года, он испытал бы, вероятно, некоторое удовлетворение. Так грустно думали его друзья и все те, кто в глубине души считал сказочника тщеславным. На похороны Андерсена пришли бедняки и знать, студенты, депутаты города Оденсе, иностранные послы, министры и датский король. «Казалось, в тот день копенгагенцам нечего было больше делать, как только хоронить Ханса Кристиана Андерсена», — писал один из очевидцев. Гроб сказочника несли на руках по улицам Копенгагена. Пред ним склонили траурные знамена. Похоронили «короля сказок» в фамильном склепе Коллинов, но в настоящее время он покоится в могиле на Ассистенском кладбище. На памятнике высечены слова:
...наша земная жизнь — зерно вечности
наше тело умирает, но душа бессмертна...
В Дании был объявлен национальный траур.
11 августа газета «Отечество» напечатала стихотворение с такими строками:
В могилу наш король сошел,
И некому занять его престол...
В самом деле, золотую корону короля сказок Дании и всей Скандинавии не унаследовал никто.
Тем не менее, сам Андерсен понимал: жизнь, природа неисчерпаемы. Другиеувидятто, что не удалось увидеть ему, и напишут новые сказки. «Не приспособлены еще наши глаза, чтобы разглядывать всю красоту природы, но когда-нибудь мы этого достигнем! Это будет сказкой из сказок...» — писал Андерсен в истории «Жаба».
Великий сказочник не ошибся. Творчество его скандинавских преемников, продолживших традиции датского писателя в конце XIX — в начале XX веков, — финляндских писателей Сакариаса Топелиуса и Туве Янссон, шведских сказочниц Сельмы Лагерлёф, Астрид Линдгрен и Марии Грипе, норвежцев Турмуда Хаугена и Синкен Хопп, а в начале XXI века — датчанки Лине Кобербёль открыло новые источники сказок в жизни и в природе.
Примечания
*. Так начинается первая известная сказка Андерсена «Огниво».
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |