Свиньи

Стоило милейшему Чарльзу Диккенсу рассказать нам о свинье, мы и смеёмся теперь, едва заслышим её хрюканье. Святой Антоний тоже взял свиней под своё покровительство, а, вспомнив о блудном сыне, непременно вспомнишь и о свином закутке. Перед таким-то закутком и остановился однажды наш экипаж. У самой дороги стоял крестьянский дом, а тут же, под боком у него, и свиной закуток. Другой такой вряд ли бы где нашёлся! Это была огромная старинная парадная карета. Вынули из неё сиденья, сняли колёса и без дальнейших церемоний ткнули в землю брюхом. Теперь в ней сидели четыре свиньи, но были ли они первыми, попавшими сюда — сказать мудрено. О том же, что нынешнее помещение их — урождённая парадная карета, свидетельствовало всё, до сафьянового лоскутка, остатка внутренней обивки, включительно. И всё, что мы рассказываем, истинная правда!

«Хрю-хрю!» — слышалось из кареты, а сама карета скрипела и трещала, жалуясь на судьбу. Да, конец печальный! «Конец, конец красным денькам!» — вздыхала она или по крайней мере могла бы вздыхать.

Случилось нам опять проехать мимо неё осенью. Карета стояла на том же месте, но свиней в ней уже не было. Они теперь хозяйничали в лесу. Дождь так и сёк деревья, а ветер рвал с них листья, ни на минуту не давая им отдыха. Птички все давно улетели. «Конец красным денькам!» — вздыхала карета. Тоже самое твердила и вся природа, и ей вторило человеческое сердце: «Конец красным денькам! Конец чудному зелёному убору леса, тёплому солнышку и пению птичек, всему, всему!»

То же слышалось и в скрипеньи дерев, тот же скорбный глубокий вздох слышался и из самой сердцевины розового куста. Это вздыхал царь роз. Знаешь ли ты его? Его нетрудно узнать: он весь одна борода, чудеснейшая красно-зелёная борода. Подойди к розовому кусту осенью, когда цветов на нём уже нет, а лишь одни красноватые плоды. Между ними часто сидит и большой красно-зелёный поросший мохом цветок. Это-то и есть царь роз, единственный мужчина на всём розовом кусте; на маковке у него торчит маленький зелёненький листочек; это его султан. Так вот этот-то царь и вздыхал:

«Конец! Конец! Конец красным денькам! Конец розам! Листья все опали! Птички замолкли! Сыро, мокро! Свиньи пошли по жёлудям, свиньи хозяйничают в лесу!»

Ночи пошли холодные, дни серые, но ворон, сидя на ветке, всё-таки кричал: браво! браво! Во́роны и воро́ны облепили все ветви; эта семейка, ведь, не из маленьких! И все кричали одно и то же: браво! браво! А большинство всегда, ведь, право.

Под высокими деревьями, в овраге образовалось настоящее месиво, и тут-то валялись свиньи — и большие, и маленькие; уж так-то им здесь было вольготно! «Oui! Oui!» — твердили они. Больше они по-французски не знали, но, ведь, и это уже кое-что. Ах, они были такие умные и такие жирные. Старые лежали смирно; они что-то думали. Молодые, напротив, резвились напропалую. У одного маленького поросёнка кончик хвостика завернулся в колечко. Мать поросёнка не могла налюбоваться на эту завитушку, гордилась ею. И ей казалось, что все только и смотрят на завитушку, только и думают о ней, — а хоть бы кто! Каждый думал о самом себе, да о том, что можно извлечь из этого леса.

Свиньи всегда полагали, что жёлуди растут на корнях деревьев, оттого всегда и рылись в земле, и вдруг явился один такой молокосос-поросёнок, — это уж вообще дело молодёжи являться с новостями — и объявил, что жёлуди падают с ветвей. Ему самому один жёлудь угодил прямо в голову. Это подало ему первую идею, он стал наблюдать и окончательно уверился в своём предположении. Старые свиньи сбились головами в кучу и хрюкали: «Конец убранству! Конец птичьей пискотне! Подавайте нам теперь плодов! Что можно слопать, то и годится, а слопать можно всё!»

«Oui! Oui!» — хрюкали все.

А мамаша поросёнка глядела на сыночка с завитушкой на хвостике и говорила: «Нельзя же вовсе забыть и о красоте!»

«Браво! Браво!» — закаркал ворон, слетевший сюда, чтобы занять амплуа соловья. Кому-нибудь да надо занимать его, вот во́рона и приняли.

«Конец! Конец!» — вздыхал царь роз. «Конец красным денькам!»

Было сыро, холодно и ветрено; дождь повис над лесом и полем, точно морской туман, и так и сёк, так и хлестал их. Куда подевались все певуньи-птички, куда подевались цветы с лугов и сладкие ягодки из леса? Конец, конец всему!

И вдруг в домике лесника блеснул, словно звёздочка, огонёк, и между деревьями проскользнул длинный луч света. Из домика послышалась песня. Это играли вокруг старичка-дедушки ребятишки. Он же сидел с библией на коленях, читал им из неё о Боге и о вечной жизни и говорил, что весна опять придёт, лес опять зазеленеет, розы вновь расцветут, соловьи запоют, и красота снова взойдёт на трон!

Но царь роз ничего этого не слыхал. Он сидел в сырости и мокроте и вздыхал: «Конец! Конец!»

А свиньи всё хозяйничали в лесу, и мамаша поросёнка всё любовалась на его завитушку.

«Всегда, ведь, найдутся ценители прекрасного!» — твердила она.