Для литературной критики в собственном смысле слова интерес представляли художественные особенности произведений Андерсена, а также, в числе прочего, степень обусловленности написанного событиями жизни автора. Критики давали в целом достаточно объективную оценку творчества писателя, выделяя сказки как лучшую часть написанного, шедевр, также отмечая часть малой прозы и характеризуя как менее интересные — романы, стихи и как в целом неудачные — пьесы.
Для рецензий, опубликованных в крупных журналах, характерно внимание к стилю, языку1, сюжету — достоинствам и недостаткам и самих произведений, и переводов (элементы «художественной критики», как уже было отмечено, встречаются и в работах с педагогической направленностью, примером могут послужить статьи Н. Леонтьевой и И. Феоктистова). К таким работам принадлежат, например, следующие: рецензия «О чем рассказывал месяц» (Русская мысль. 1890. № 3), представляющая собой краткую характеристику издания «Книги картин без картин» — адекватности, стилистики, синтаксиса перевода, предполагаемой адресной направленности самого произведения, а также информативности предисловия к книге; помещенная в № 6 «Мира Божия» за 1894 г. рецензия на первый и второй выпуски 1-го тома Собрания сочинений Андерсена в переводе А. и П. Ганзен, автор которой кратко определяет место Андерсена в скандинавской литературе и анализирует поэтику сказок и соотношение их с другими произведениями писателя. Среди положительных в целом отзывов (критики отмечают такие качества произведений, как гуманность, поэтичность, простота и сжатость языка, «необыкновенное понимание детской натуры» и совершенная форма2, «несравненная поэзия в соединении с тонким юмором, с чистотою и искренностью чувства»3, красота языка и стиля4) упреки встречаются относительно редко. Любопытно поэтому отметить замечание критика журнала «Мир Божий» о том, что «практическое понимание счастья» заставляет писателя «нередко заканчивать довольно пошло и сентиментально тонко задуманные поэтические сказки»5 (речь идет о сказке «Соловей»). Фактически автору вменяется в вину погрешность против хорошего вкуса и излишняя сентиментальность, что, если учесть общее сентиментальное настроение критики и читателей, является достаточно оригинальным и смелым замечанием. Однако в целом рецензент дает самую высокую оценку творчеству Андерсена, называя его сказки «печальными отражениями антагонизма души и требовании жизни»6, отмечая само «изображение» как имеющее преимущество по отношению к выводам, морали произведения. Именно эта черта отмечалась многими критиками: внутренняя гармония изображения, «гармония между мыслью и ее выражением»7, органичность произведения; нравилась простота, естественность, «изящество без всяких усилий», отсутствие «кричащего, эффектного»8.
В рецензии на то же издание (Ганзен) во втором номере «Русской мысли» за 1894 г. акцент сделан на творческой биографии Андерсена в ее связи с историей создания сказок. В № 12 того же журнала содержится рецензия на 1—3-й тома Собрания, где можно уже увидеть краткий разбор некоторых произведений писателя (рецензент предположительно один и тот же).
Выделяются по значимости обширные аналитические статьи — Платона Краснова, А. Пресса, Я.А. Александрова. Однако и в них нет строго научного анализа произведений. Это лишь более или менее серьезные попытки дать оценку творчеству писателя. Основное место в них (как и в других работах) уделяется сказкам.
Статья Платона Краснова «Датский сказочник», напечатанная в сентябрьском номере «Книжек Недели» за 1895 г., представляет собой в формальном плане рецензию на Собрание сочинений Андерсена в четырех томах в переводе А. и П. Ганзен. Реально самому изданию посвящено лишь несколько обязательных строк, где автор статьи, как и многие критики и сами переводчики, подчеркивает важность «взрослого» издания Андерсена. В этой развернутой статье не только дается оценка творчеству датского писателя, но присутствует попытка выявить причины популярности Андерсена. Уже в самом названии — «Датский сказочник» — четко определены приоритеты, восприятие Андерсена как создателя прежде всего сказок (хотя Краснов уделяет внимание и рассмотрению романов Андерсена, его путевых очерков и автобиографии). В более краткой рецензии во «Всемирной иллюстрации» Краснов также отдает приоритет сказкам, касаясь и прочих произведений Андерсена9. Автор другой, уже упоминавшейся рецензии на ганзеновский четырехтомник в свою очередь выделяет сказки как «центр творчества»10 датского писателя. Разумеется, знаковым является название книги Александрова «Великий сказочник». Об Андерсене как авторе сказок идет речь и в написанной в форме диалога статье А. Пресса11.
Существовало несколько важнейших параметров оценки сказок Андерсена критиками и читателями. Во-первых, восприятие их в плане жанрового новаторства. Критикам эпохи рубежа веков сказочное творчество датского писателя представлялось одновременно новаторством и неким финальным состоянием жанра — в том смысле, в каком об андерсеновских сказках писал И.И. Феоктистов, называя их «лебединой песнью сказки»12. Эту фразу цитирует, соглашаясь с ней, Н. Леонтьева в своей статье, посвященной вопросам детского чтения13. «Своими сказками он создал новый жанр, в котором не было у него ни предшественников, ни преемников», — пишет рецензент «Мира Божия»14, как бы раскрывая смысл утверждения Феоктистова. А. Пресс называет Андерсена художником, «создавшим новую форму сказки»15.
Как уже говорилось выше, главное, что составляло в глазах читателей обаяние и новизну сказок Андерсена, было одушевление неодушевленного в сказках. В отличие от того, что происходит в фольклорных сказках, где вещь соответствует определенной функции в сюжете, у Андерсена предметы, растения, животные наделяются свойствами полноценной человеческой личности, его сказки аллегоричны и поэтичны одновременно. Очень точно одной из первых эту мысль выражает М. Бекетова. Она пишет об умении сказочника «придавать жизнь всему существующему и воплощать в живые образы решительно все окружающие нас предметы», которое «делает сказки Андерсена особенно близкими сердцу, так сказать, интимными... Способность Андерсена придавать человеческий образ и вызывать сочувствие читателя к неодушевленным предметам... составляет особенность его таланта...»16 Пл. Краснов отмечает «способность оживлять и одухотворять все окружающее»17, давая одновременно характеристику и другого сопутствующего этому явлению момента, а именно называет Андерсена физиономистом и психологом, в произведениях которого «каждый из неодушевленных предметов имеет свою физиономию и какою-либо чертой напоминает соответствующую черту из человеческой природы»18. Наличие у неодушевленных предметов «типичных черт» констатирует другой рецензент19. «Детской чертой» называет способность Андерсена «оживить» «неодушевленные предметы» Я. Александров20. Вслед за Красновым он считает Андерсена психологом21.
Другим новым для детской книги явлением, как справедливо замечают Л.Ю. Брауде и С.П. Шиллегодский, были отсутствие назойливого дидактизма при имманентном присутствии в произведении нравственного начала22 и связанная с этим гармония между содержанием и формой, «мыслью и ее выражением»23. И.И. Феоктистов отмечал, что содержание в сказках «не кричит, не поглощает форму». «Можно даже подумать, — продолжает автор, — что Андерсен... и не думал о внутреннем смысле своих сказок, что оно (содержание. — Г.О.) само собою являлось из его наболевшей души»24. Приблизительно в этом ключе высказался Пл. Краснов, назвав сказки «маленькими поэмами в прозе, не преследующими иных целей, кроме эстетических», в которых «поучение» «само свободно вытекает из содержания рассказа»25. Как уже говорилось выше, органичность, целостность произведения являлась одним из важнейших критериев оценки. Рецензенты отмечают красоту и безупречность, простоту формы сказок. Однако вопрос этот имел едва ли не более важное значение для педагогической критики.
Третьим важнейшим моментом был язык, которым написаны андерсеновские сказки. Главной особенностью языка Андерсена критика называет «тонкую поэтичность»26 речи, образность и одновременно с этим «чарующую простоту изложения»27, даже «разговорность»28. «Как пишет Андерсен, так говорят дети и так говорят с детьми. Ни одного непонятного, двусмысленного слова. В речи много движения, звукоподражаний... Самый стиль... звучит в тон содержанию»29, — писал П. Краснов. О звукоподражаниях упоминал также Я. Александров. Автором статьи в «Ниве» отмечаются «яркий и образный язык и живая «разговорная» форма изложения»30. Своеобразие, простота и легкость языка датского писателя отмечалась также критиком «Русской мысли»31.
Другим ценимым качеством была «непринужденная, оживленная искренняя веселость речи»32, «тонкий»33, «искрящийся юмор»34.
Образцовым признает язык Андерсена И.И. Феоктистов35. Исследователи находят «красоты языка и стиля»36 в описаниях природы, содержащихся в сказках37.
Я.А. Александров сравнивает андерсеновские описания природы с описаниями И.С. Тургенева, А.П. Чехова38.
Содержание сказок, заключенная в них мысль также входили в число тем, привлекающих особое внимание не только с точки зрения узко-педагогической, но и с точки зрения общего воздействия на чувства читателя, возникновения катарсиса — категории безусловно эстетической. В сказках, «полных поэзии, тонкой иронии и вместе с тем чарующей наивности и детской свежести»39, по замечаниям критиков, раскрываются такие чувства и качества, как любовь, альтруизм, сострадание, жалость40. Естественно, что их воздействие признается «благотворным», производящим «умиротворяющее впечатление» на сознание и доставляющим «истинное утешение»41. Привлекает наличие некой идеи, в одной из статей неудачно названное «тенденцией»42, хотя именно отсутствие тенденциозности при всей подчас философской глубине выражаемой мысли в первую очередь отмечалось как привлекательная черта сказок датского поэта.
В целом можно сказать, что сказки Андерсена считались своеобразным образцом жанра даже теми авторами, которые неоднозначно относились к сказке как таковой43; критика в их адрес встречается крайне редко и относится к частностям, которые касаются, как правило, содержания произведений44.
Примечания
1. Здесь и далее речь идет о восприятии критикой языка переводов, а не оригинала.
2. Феоктистов И.И. Указ. соч. С. 101.
3. Бекетова М. Указ. соч. С. 5.
4. Без подп. Г.Х. Андерсен // Нива. 1905. № 13. С. 259.
5. Без подп. Андерсен. Собрание сочинений // Мир Божий. 1894. № 6. С. 198.
6. Там же. С. 199.
7. Александров Я.А. Указ. соч. С. 9.
8. Там же. С. 8.
9. К. Пл. Собрание сочинений Андерсена. В 4-х томах // Всемирная иллюстрация. 1894. Т. 51. № 1318. С. 302.
10. Без подп. Андерсен. Собрание сочинений. Пер. А. и П. Ганзен // Мир Божий. 1894. № 6. С. 198.
11. Пресс А. Ганс Христиан Андерсен. Литературная беседа // Пресс А. В царстве книг. Очерки и портреты. Спб., 1908. Т. 1. (Краткий разбор этой статьи см.: Сурпин М.Л. Указ. соч. С. 183.)
12. Феоктистов И.И. Указ. соч. С. 102.
13. Леонтьева Н. Указ. соч. С. 131.
14. Без подп. Андерсен. Собрание сочинений. Пер. А. и П. Ганзен // Мир Божий. 1894. № 6. С. 198.
15. Пресс А. Указ. соч. С. 225.
16. Бекетова М.Г. Указ. соч. С. 5.
17. Краснов Пл.Н. Указ. соч. С. 182.
18. Там же.
19. Без подп. Сказки Андерсена // Мир Божий. 1900. № 2. Библиографический отдел. С. 84.
20. Александров Я.А. Указ. соч. С. 17.
21. Там же. С. 13.
22. Брауде Л.Ю., Шиллегодский С.П. Указ. соч. С. 274.
23. Александров Я.А. Указ. соч. С. 9.
24. Феоктистов И.И. Указ. соч. С. 101.
25. Краснов Пл.Н. Указ. соч. С. 183.
26. Александров Я.А. Указ. соч. С. 9.
27. Без подл. Собрание сочинений Андерсена в 4-х томах // Русская мысль. 1894. № 12. Библиографический отдел. С. 586.
28. Андерсен «умеет говорить с детьми языком простым, даже наивным, но в высшей степени поэтичным и образным; он не пишет, а разговаривает и, где только возможно, помогает образности выражений звукоподражанием», — писал Я. Александров (Александров Я.А. Указ. соч. С. 12).
29. Краснов Пл.Н. Указ. соч. С. 184—185.
30. Без подп. Г.Х. Андерсен // Нива. 1905. № 13. С. 259.
31. Без подп. Собрание сочинений Андерсена в 4-х томах // Русская мысль. 1894. № 12. Библиографический отдел. С. 588.
32. Там же. С. 586.
33. Бекетова М.Г. Указ. соч. С. 5.
34. Без подп. Собрание сочинений Андерсена в 4-х томах // Русская мысль. 1894. № 12. Библиографический отдел. С. 586.
35. «Душа всей книги для маленьких детей и ее главное оружие — это язык. Он должен быть образцовый — оригинальный, художественный, живой, точный, но простой и понятный без пояснений. Таков в особенности язык Андерсена и Н.П. Вагнера» (Феоктистов И.И. Указ. соч. С. 179).
36. Без подп. Г.Х. Андерсен // Нива. 1905. № 13. С. 259.
37. Леонтьева Н. Указ. соч. С. 130; Без подп. Г.Х. Андерсен // Нива. 1905. № 13. С. 259.
38. Александров Я.А. Указ. соч. С. 9.
39. Без подп. Андерсен. Сказки // Воспитание и обучение. 1889. № 5. С. 215.
40. См.: Александров Я.А. Указ. соч. С. 16—17; Краснов Пл.Н. Указ. соч. С. 185; Без подп. Собрание сочинений Андерсена в 4-х томах // Русская мысль. 1894. № 12. Библиографический отдел. С. 586.
41. Без подп. Собрание сочинений Андерсена в 4-х т. // Русская мысль. 1894. № 12. Библиографический отдел. С. 586.
42. А-в. С. Гений сказки // Семья. 1900. № 31. С. 6.
43. См.: Феоктистов И.И. Указ. соч.
44. См.: Мир Божий. 1894. № 6. С. 199—200; Воспитание и обучение. 1889. № 5. С. 216.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |