1. Перевод названий

Одним из аспектов исследования переводов сказок Андерсена на русский язык является перевод их названий как поле концентрации особенностей, характерных для проблемы в целом.

При передаче на русский язык названия многих сказок обнаруживают заложенную в них вариативность, которая обусловлена в ряде случаев языковыми особенностями, но часто и учетом особенностей национального восприятия (реалий материнской культуры), иначе говоря, культурного фона предполагаемого читателя. Для анализа отобраны названия, обнаруживающие наибольшую степень вариативности при передаче средствами русского языка, а также некоторые случаи особенно удачной либо ошибочной интерпретации. В первую очередь анализируются Собрание сочинений в 4-х т. в переводе А. и П. Ганзен 1894—1895 гг. и Иллюстрированные сказки: Полное собрание в 6-ти т. в переводе Б.Д. Порозовской, вышедшее в 1894 г., — более полные и по времени наиболее ранние из всех рассматриваемых переводов за исключением перевода под редакцией А. Гатцука (1893 г.).

А. Варианты перевода отдельных лексем

Сказка «Den grimme ælling»¹ вошла в русскую традицию под названием «Гадкий утенок» несмотря на то, что прилагательное grim вернее было бы перевести как безобразный или некрасивый, и хотя эта лексема может иметь значение «гнусный», «отвратительный», в сказке несомненно идет речь о физическом безобразии, скорее даже некрасивой, по мнению окружающих, внешности без следов уродства. В четырехтомном собрании А. и П. Ганзен (I, 1.1)², как и в шеститомных Иллюстрированных сказках Б.Д. Порозовской (I, 2.2), сказка имеет название «Безобразный утенок», однако позже, в советское время, в переводах Анны Ганзен употребляется уже эпитет «гадкий».

В ряде переводов конца XIX — начала XX в. также использовалась лексема «гадкий», например у А. Борисовой (I, 16), И. Введенского (1, 17), Н.И. Перелыгина (1, 7) и др. М.А. Лялина (I, 5.1) перевела название сказки как «Уродливый утенок», что, на наш взгляд, предполагает большую степень безобразия, нежели та, что предположительно заложена в оригинальном названии. Однако следует учитывать тот факт, что семантическое поле лексемы grim (некрасивый, безобразный, уродливый, гнусный, отвратительный) очень широко и пересекается с синонимичными ей лексемами styg (уродливый, дурной, гадкий, скверный), fæl (уродливый, некрасивый, неприятный, скверный), ækel (противный, отвратительный), hæslig (некрасивый, безобразный, уродливый), væmmelig (отвратительный, противный, неприятный, отталкивающий), slem (плохой, скверный)³. Таким образом, здесь заложена возможность различного толкования. Однако, как указано выше, по нашему мнению наиболее адекватным, с учетом всего текста сказки, переводом является «Безобразный утенок».

В названии сказки «Kejserens nye klæder» (традиционно закрепившееся в русском переводе — «Новое платье короля») трудность представляет перевод лексемы «klæde», имеющей значение одежды вообще. В названии она употребляется во множественном числе. Следовательно, буквально следует переводить: «Новые одежды короля». В Собрании сочинений Ганзенов (I, 1.1) сказка названа «Новый наряд короля», однако позже переводилась ими как «Новое платье короля» (I, 10), тот же перевод («Новый наряд короля») можно встретить у Н.И. Перелыгина (I, 7). У Порозовской сказка называется «Новое платье короля» (I, 2.1). Так же переведено у М. Благовещенской (I, 12), О. Пономаревой (I, 13). Лексема «платье», равно как и «одежды», может иметь значение одежды вообще. Таким образом, перевод «klæder» как «платья» представляется наиболее удачным.

Другой проблемой является перевод лексемы «kejser», которая в действительности означает не «король», а «император, кайзер». Для обозначения «короля» в датском языке используется другая лексема, «konge»⁴. Однако в большинстве изданий «kejser» переводится как «король», в настоящее время это можно считать традиционным⁵. Любопытно, что название сказки «Dynd-Kongens Datter», содержащее как раз лексему «konge» («король»), переводилось и Ганзенами, и Порозовской как «Дочь болотного царя» (I, 1.2; I, 2.3), но само понятие Болотного короля не имеет жесткой привязки к реалиям датской культуры, поэтому такой перевод оправдан⁶.

Название сказки «Rejsekammeraten» переводилось как «Дорожный товарищ» Ганзенами (I, 1.1) и как «Попутчик» (I, 2.1) Порозовской. Оба варианта представляются правомерными.

Словосочетание «Дорожный товарищ» является буквальным переводом сложного слова «rejsekammeraten» (rejse — поездка, путешествие, kammerat — товарищ), смысловой эквивалент которого в русском языке — «спутник, попутчик». Как «Попутчик» сказка переводилась также М.А. Лялиной (I, 5.1), как «Дорожный товарищ» — Н.И. Перелыгиным (I, 7).

Совершенно неадекватное заглавие, не имеющее отношения к реальному и преследующее своей целью, видимо, заинтриговать возможного читателя, — в издании этой сказки 1892 г.⁷

Сказка «To jomfruer» в переводе Ганзенов звучит как «Две девицы (I, 1.1), что представляется совершенно адекватным оригинальному названию (так же у Нееловой, I, 5.2). Б.Д. Порозовская переводит название как «Две бабы» (I, 2.2). Такой перевод необоснован (так же у А. Гатцука, I, 3).

«Kærestefolkene» — «Парочка» у Ганзенов (I, 1.1), «Влюбленная парочка» у Порозовской (I, 2.2). Собственно на звание следовало бы перевести как «влюбленные» или «суженые, нареченные». Однако ироническое содержание сказки, которая переводилась также как «Мяч и кубарь» (I, 18), «Жених и невеста» (I, 11), оправдывает на наш взгляд подобную вольную интерпретацию названия.

«Venskabspagten» Ганзены переводят как «Побратимы» (I, 1.1) — это достаточно свободная интерпретация (вообще же побратимы — скорее fostbroder), Порозовская переводит это название как «Союз дружбы» (I, 2.6), что является, по существу, буквальным переводом, калькой, более удачным вариантом, чем ганзеновский.

Некоторую сложность представляет перевод названия сказки «Den uartige dreng»: у Ганзенов — «Нехороший мальчик» (I, 1.1), у Порозовской — «Негодный мальчик» (I, 2.2).

Сложность заключается в переводе лексемы «uartig», которая может означать здесь как «шаловливый, непослушный», так и «невоспитанный», в определенном контексте — «неприличный». Как «шаловливый» это слово переводилось лишь в 1857 г. в собрании баронессы фон Икскюль⁸, и этот вариант следует признать неудачным, памятуя о содержании сказки, где автор предостерегает молодое поколение от Амура, которого называет как «den uartige dreng», так и «den slemme dreng» («slem» — «плохой, скверный»). Таким образом, «den uartige» здесь скорее означает «невоспитанный» или даже «бесстыжий», однако при обращении к детям лексемы «slem» и «styg» («дурной, гадкий, скверный») могут быть синонимичными лексеме «uartig». Так же и в русском языке по отношению к непослушным, невоспитанным детям могли быть использованы и использовались обращения «нехороший», «негодный». С.Г. Займовский перевел название как «Злой мальчик», что не кажется удачным, поскольку эквивалентом в датском языке выступает лексема «ond», которая передает иной смысл: «злой, плохой, скверный». «Den onde», кроме того, может означать нечистую силу. В русском языке лексема «злой» имеет также более негативную окраску по сравнению с лексемами «нехороший», «негодный», тем более «невоспитанный». У Андерсена определение «ond» используется в сказке «Den onde fyrste» («Злой князь») о злом князе, который, став самым могущественным властителем на земле, захотел победить самого Бога. Таким образом, переводы «Нехороший мальчик» и «Негодный мальчик» вполне обоснованны и с точки зрения стилистики наиболее удачны.

В. Перевод имен собственных

Как раз при переводе имен собственных большую роль играет ориентация на культурный фон читателя. Многие переводчики пытаются приблизить, интерпретировать реалии чужой культуры, жертвуя при этом самобытностью, подлинностью, что нередко приводит к искажению, потере первоначального смысла. В особенности это касается сказок «Ole Lukøje», «Snedroningen», «Snemanden», «Tommelise», «Klods-Hans», «Lille Claus og store Claus». Установка на русификацию в целом характерна для переводческой деятельности данной эпохи. В ряде случаев русификация неизбежна, как неизбежны и происходящие при этом потери.

«Ole Lukøje» (буквально — «Оле — закрой глаза») Ганзены перевели как «Оле-закрой глазки» (I, 1.1), то же — в переводе под редакцией Федорова-Давыдова (I, 11). Транслитерировать предпочла Порозовская: «Оле-Лук-Ойе» (I, 2.5). Также поступили Перелыгин (I, 8) и Вейнберг (I, 9). Сложно говорить о преимуществах того или другого перевода, это затрагивает более широкий вопрос о том, как следует передавать иноязычные «говорящие» имена. Вариант Ганзенов лучше передает смысл, заключенный в имени персонажа Андерсена, то есть данный случай представляет собой пример удачной и совершенно оправданной русификации имени⁹, перевод же Поро-зовской правильно передает звучание оригинального имени.

«Вольные» интерпретации — у Гатцука, Лялиной, Пономарева и Гушки: «Сон Дремович» (I, 3), «Маленький Эльф сновидений» (I, 5.1), «Бог сна» (I, 13), «Дух сновидения» (I, 22). В названии «Сон Дремович» (Гатцук) — попытка приблизить персонажа, приспособить к восприятию русской детской аудитории через обращение к привычным, традиционным формам. Это тоже интерпретационный подход, что сближает его с тремя другими вариантами, однако недостатком этих названий является то, что все они не имеют ничего общего с оригинальным.

«Tommelise» (tomme — дюйм). Несомненной удачей следует считать ставший классическим вариант перевода «Дюймовочка» (Порозовская, I, 2.4.; вслед за ней — Перелыгин, I, 7; I, 8 и Вейнберг, I, 9) — имя компактное, как и в оригинале, и полностью отражающее его сущность. В жертву принесена вторая часть имени, «lise», важной роли сама по себе не играющая. Ганзены перевели менее удачно — «Лизок с вершок» (I, 1.1) (так же — Гатцук, I, 3), сохранив второй компонент и, казалось бы, с этой точки зрения более точно, но в этом переводе утрачено единство имени, оно становится описательным. М. Благовещенская (I, 12) использует ту же схему: «Лизок с пальчик» (видимо, по аналогии с «Мальчиком-с-пальчик»), однако, на наш взгляд, этот вариант менее благозвучен, чем предыдущий. В пересказе В.М. Саблина (I, 23) «Tommelise» превращается в «Лизок с ноготок». Все это, как уже говорилось, разные варианты одной схемы.

Как и в случае с «Оле-Лук-Ойе», встречаются оригинальные интерпретации названия. Такова «Крошка Майя» М.А. Лялиной (I, 5.1). Дюймовочка в конце сказки действительно получает имя Майя, так же как Гадкий утенок становится Прекрасным лебедем. Но сказки Андерсена называются именно «Tommelise» и «Den grimme ælling», а не «Den lille Maja» и «Den smukke svane».

«Hyldemor» (hyld — бузина, mor — мать, мама). Наиболее удачным (и соответствующим оригиналу) кажется перевод А. и П. Ганзенов «Бузинная матушка» (I, 1.1), менее удачен перевод Порозовской — «Бузинная старушка» (I, 2.4). Лялина переводит «Бабушка-бузина», видимо, как и предыдущий переводчик, исходя из того, что бузинная матушка была старой (5.1), однако, на наш взгляд, это уточнение избыточно¹⁰.

Одна из самых известных сказок — «Snedroningen», известная русскоязычному читателю как «Снежная королева». Именно так переводили супруги Ганзены (I, 1.1), Б. Порозовская перевела название как «Снежная царица» (I, 2.5). В последнем случае имеет место, как уже это было со сказкой «Оле-Лук-Ойе», попытка приближения к реалиям культуры, на язык которой осуществляется перевод. То же можно сказать о переводе С. Займовского 1913 г. В нем сказка озаглавлена «Ледяница» (I, 14), хотя уже в 1918 г. сказка в его переводе называется «Снежная королева» (I, 15). На наш взгляд, такой подход — попытка нечто приблизить, сделать более понятным за счет утраты аутентичности, подлинности — приводит к искажению восприятия, его замутнению вследствие пересечения взаимонезаменяемых понятий (в данном случае король /королева — царь/царица), ассоциирующихся в каждом случае с определенным набором признаков. Перевод «Снежная королева» следует считать наиболее удачным. Так же переведено у Гатцука (I, 3), Нееловой (I, 5.2) и Перелыгина (I, 8).

«Klods-Hans» («Колода-Ханс»). Наиболее удачным вариантом перевода названия является «Ганс-чурбан». Однако перевод этот появился уже в советское время. В рассматриваемый же период большинство переводчиков используют аналогию: «Иванушка-дурачок» (Ганзены, I, 1.2; Порозовская, I, 2.3; Лялина, I, 5.1; Перелыгин, I, 8), «Иван-дурачок» (Гатцук, I, 3; Пономарева, I, 13), «Иван-дурак» (Перелыгин, I, 7); о недостатках этого метода было сказано выше. Выделяется на этом фоне вариант «Ганс-остолоп» (Федоров-Давыдов, I, 11).

«Snemanden» (sne — снег, mand — мужчина) — это снеговик, снежная баба. Не слишком удачное название, представляющее собой искусственное образование, — в ганзеновском четырехтомнике: «Снегур» (I, 1.2)¹¹. Более удачное название — «Снежный болван» (Порозовская, I, 2.3; Перелыгин, I, 7; Лялина, I, 5.1).

В качестве добавления к уже сказанному, следует отметить, что проблема, возникающая при переводе имен собственных, заключается в необходимости адекватной передачи смысла и звучания имени. Основные тенденции (в частности, тенденция к русификации имен) сохраняются в переводе имен собственных и в самих текстах сказок, также встречаются неточности, приводящие к искажению смысла, и отсутствие последовательности. Так, например, Gedebukkebens-Overogundergeneralkrigskommandeersergeanten (II, 1.6, 40) (буквально: Козлоногийобериунтергенералвоенныйкомандирсержант) у Ганзенов переводится как Обер-унтер-генерал-комиссар-сержант Козлоног (II, 2.6, 287), у Порозовской — Обер-унтер-генерал-кригскомандир-сержант Козлиная Нога (II, З.6, 7). Достоинство перевода Ганзенов заключается в адекватной передаче смысла имени — это нелепое и противоречивое (обер — унтер) перечисление различных званий. Адекватно также передается эпитет gedebukkebens как Козлоног. У Порозовской — Козлиная Нога, что соответствует датскому gedebukkens ben (козлиная нога), у Андерсена же речь идет о козлоногом, притяжательный суффикс именно у второй части сложного слова. Перевод Порозовской следует считать неудачным хотя бы потому, что последовательно и точно перечисляя звания, она неожиданно использует иноязычное слово (кригс), могущее быть непонятым читателями. Другие слова также иноязычного происхождения, однако они ассимилированы языком и понятны, являясь заимствованиями. Это обстоятельство (использование иностранного слова) тем более странно, что во многих случаях Порозовская безосновательно склоняется к русификации имени или названия: Иванушка-дурачок вместо Ханс-чурбан, Иван и Иванушка вместо большой Клаус и маленький Клаус, Снежная царица вместо Снежная королева, морская царевна вместо принцесса. Но, в то же время, Оле-Лук-Ойе вместо Оле-Закрой-Глазки, что говорит об отсутствии единого подхода к этой проблеме.

В противоположность этому Ганзены на данном этапе своей деятельности последовательно склоняются к русификации имен/названий, однако делают это очень деликатно, пытаясь находить соответствия в русском языке: Клаус — Николай, дюйм — вершок. Слово skilling (скиллинг — мелкая монета), которое встречается в разных сказках, в частности, в «Fyrtøjet» (II, 1.2, 14) и «Toimielise» (II, 1.4) переводится ими в первом случае как монетка (четыре монетки, II, 2.2, 8), во втором — как грош (двенадцать грошей II, 2.4, 27).

В то же время, в ряде случаев, когда для интерпретации нет видимых причин, переводчики сохраняют оригинальные названия. Это говорит о том, что русификация в том или ином виде для них не является самоцелью, насильственным переводом на язык иной культуры, но лишь способом приблизить читателя к пониманию заложенного в оригинальном тексте смысла. Говоря о русификации, следует вспомнить кузенов маленькой Иды («Den lille Idas blomster»), имена которых Ганзены передают соответственно оригиналу как Йонас и Адольф (II, 2.5, 7), у Порозовской же они превращаются в Ваню и Петю (II, 3.5, 70), что совершенно неоправданно, тем более что в датском тексте есть указание на то, что это норвежские кузены (II, 1.5, 24), однако указание это переводчица благоразумно опускает, греша тем самым против точности и верности в передаче чужого текста. Говоря о последовательности, следует отметить, однако, что имя куклы маленькой Иды Sophi русифицируют и Ганзены, и Порозовская, превращая ее в Соню.

Проблема нескольких следующих названий — в интерпретации уменьшительной формы имени: «Den lille havfrue», «Ib og lile Christine», «Den lille Idas blomster»: Русалочка или Маленькая русалка, Кристиночка или маленькая Кристина, Идочка или маленькая Ида. Нельзя сказать, что переводчики проявляют здесь последовательность.

«Den lille havfrue», в основном известная как «Русалочка» (Ганзен, I, 1.1; Гатцук, I, 3; Лялина, I, 5.1), переводилась также как «Маленькая морская царевна» (Порозовская, I, 2.1), «Морская царевна» (Андреевская, I, 4; Ганзен, I, 6), «Царевна-русалка» (Перелыгин, I, 7), «Маленькая русалка» (Вейнберг, I, 9).

«Ib og lille Christine». «Иб и Христианочка» у Ганзенов (I, 1.1), «Иб и Христиночка» у Порозовской (I, 2.3). Различие между этими вариантами лишь в передаче имени Christine (более точное — у Порозовской), однако в обоих случаях происходит русификация: замена первого звука оригинального имени Кристине.

«Den lille Idas blomster». «Идочкины цветы» (Ганзен, I, 1.1), «Цветы маленькой Иды» (Порозовская, I, 2.5; Андреевская, I, 4; Лялина, I, 5.1; Вейнберг, I, 9; Федоров-Давыдов, I, 11). Хотя Порозовская переводила предыдущее имя, lille Christine, как Христиночка, lille Ida она предпочитает перевести как маленькая Ида. Ганзены в этом отношении более последовательны, они используют уменьшительный суффикс во всех трех сказках. Однако позже А. Ганзен переводит уже «Цветы маленькой Иды», под этим названием сказка и вошла в обиход нашего читателя.

Поскольку ничего похожего на наш уменьшительно-ласкательный суффикс в датском языке нет, форма, которую использует переводчик, всецело зависит от его воли. Однако со сказкой «Den lile havfrue» дело обстоит сложнее. Если не считать варианта «Русалочка», только Вейнберг переводит «Маленькая русалка». Другие переводчики, использующие описательную форму, употребляют слово «царевна» в тех или иных сочетаниях, видимо, памятуя о том, что Русалочка была дочерью морского царя, или, точнее, короля (havkongen). Но в тексте сказки встречается словосочетание de små havprinsesser (маленькие морские принцессы), так же как и den lille havfrue (маленькая русалка или русалочка). Именно последнее (русалочка, а не принцесса) и вынесено в название. Это касается точности перевода. Вторым спорным моментом является использование «царевны» вместо «принцессы», то есть русификация, о которой уже говорилось применительно к названиям сказок «Ole Lukøje», «Snedroningen», «Snemanden», «Tommelise», «Klods-Hans», «Lille Claus og store Claus», однако в данном случае, как и в случае со сказкой «Dynd-Kongens Datter», явного несоответствия не возникает, поэтому обе лексемы являются приемлемыми.

К группе, в которой проблема перевода касается способа передачи уменьшительного варианта имени, нельзя отнести сказку «Lille Claus og store Claus» («Маленький Клаус и большой Клаус»). В ее названии актуальным является противопоставление не имен (имена у обоих персонажей просто Клаус), а социальных статусов, тем более что эпитеты «lille» (маленький) и «store» (большой) пишутся у Андерсена со строчной буквы. И. Мёллехэве относит сказку «Маленький Клаус и большой Клаус» к особому типу историй у Андерсена — типу «трактирных историй»¹², в которых он «подмигивает... взрослым через головы детей»¹³. В начале сказки ясно сказано, что оба персонажа имели одинаковые имена, обоих звали Клаус, но у одного было четыре лошади, а у другого — одна и, чтобы различать их, того, что владел четырьмя лошадьми, звали большой Клаус, а второго — маленький Клаус. Поэтому такие варианты переводов как «Николай и Николка» (Ганзен, I, 1.1), «Иван и Иванушка» (Порозовская, I, 2.2), «Гриша и Гришута» (В.П. Андреевская, I, 4), следует признать не совсем удачными, не говоря о том, что все эти переводчики осуществили перестановку имен. Если рассматривать последние только в плане адекватности передачи самого имени Клаус с точки зрения этимологии, то единственно верным следует признать перевод А. и П. Ганзенов (Клаус — Николай). Перевод Порозовской явно преследует цель отождествить героев датской сказки с традиционными русскими героями Иваном и Иванушкой. О неоправданности такого подхода говорилось выше. Не совсем ясно, из чего исходила В.П. Андреевская, когда озаглавила сказку «Гриша и Гришутка», вероятнее всего, что это «окультуренные» Иван и Иванушка.

В переводе М.А. Лялиной «Малый Клаус и большой Клаус» (I, 5.1) стилистически неудачным следует признать использование лексемы «малый». В правильном, в целом, переводе Н.И. Перелыгина под редакцией М. Васильева удивляет немотивированная перестановка имен («Большой Клаус и маленький Клаус», II, 7)¹⁴.

В отношении русификации имен показательна также сказка «Peiter, Peter og Peer» («Питер, Петер и Пер»). Порозовская пытается сохранить оригинальное звучание имен, однако передача их неверна с фонетической точки зрения («Петер, Питер и Лейр», I, 2.6), Ганзены также неадекватно отражают звучание имен собственных, а в отношении имени Peter не совсем последовательно прибегают к русификации, превращая его в русское «Петр» («Пейтер, Петр и Пейр», I, 1.2).

Любопытное расхождение возникает при переводе названия сказки «Vænø og Glænø». Конечный гласный в обоих именах — это не что иное, как датское слово «ø» — «остров». Таким образом, оказывается, что имена — говорящие, но в таком качестве, сохранив звучание и, в то же время, не пожертвовав смыслом, перевести их невозможно. Поэтому А. и П. Ганзен совершенно правы, переводя «Вэн и Глэн» (I, 1.2). Б. Порозовская переводит «Вэно и Глэно» (I, 2.6), пытаясь, по всей видимости, сохранить фонетическую структуру, однако такое написание имен в любом случае не отражает специфики произношения конечного гласного.

С. Немотивированная вариативность

Это те случаи, когда оригинальное название изменяется при переводе без видимой необходимости. К ним отчасти относятся также некоторые из вышеупомянутых («Tommelise», «Ole-Lukøje», «Den lile havfrue»).

«Historien om en moder» («История об одной матери»), которая у Порозовской совершенно правильно переведена как «История одной матери» (I, 2.1; так же у Пономаревой, I, 13), в некоторых изданиях почему-то редуцируется и превращается в «Мать» (Ганзен, I, 1.1, Перелыгин, I, 7), причем именно такое название становится широко известным.

«Dejlig» («чудесный, восхитительный, прекрасный»). У Ганзенов — достаточно корректно: «Как хороша!» (I, 1.2), у Порозовской, на наш взгляд, слишком вольно: «Красавица» (I, 2.4).

«Fem fra en ærtebælg» (ært — горошина, bælg — стручок; ærtebælg — (гороховый) стручок). Корректные и точные переводы — у Ганзенов («Пять из одного стручка», I, 1.1) и Нееловой («Пятеро из одного стручка», I, 5.2). У Андреевской и Пономаревой — «Пять горошин в одном стручке» (I, 4; 13): «fra» («из») переводится как «в», что в данном случае вполне допустимо, хотя и не совсем точно, кроме того, употребление предлога «из» более уместно и с учетом содержания сказки. Что касается других вариантов, то у Гатцука «bælg» переведено как «шелуха» («Пятеро из одной шелухи», I, 3), между тем как «шелуха» — «skræl». У Порозовской изменено название: «История пяти горошин» (I, 2.1).

«Gemt er ikke glemt» — буквально «Скрыто — не забыто» (Ганзены, I, 1.2) — у Порозовской превращаются в морализаторское «Что посеешь, то и пожнешь» (I, 2.6).

«Hun duede ikke» (дословно: «Она не годилась»). Художественный, но не имеющий отношения к авторскому названию перевод — «Пропащая» (Ганзен, I, 1.1, Неелова, I, 5.2; Перелыгин, I, 7). Единственный точный перевод — у Федорова-Давыдова («Она никуда не годилась», I, 11). Этот вариант не совсем дословный, но название «Она не годилась» будет некорректным с точки зрения русского языка (требуется обстоятельство). Не только лексически, но и грамматически неверные переводы — у Гатцука («Ничего она не стоит», I, 3) и Благовещенской («Она ничего не стоит», I, 12). В обоих случаях неверно передано время (в оригинале — Preterit, в переводах вместо прошедшего употреблено настоящее).

«Vinden fortæller om Valdemar Daae og hans døttre». Совершенно адекватное название (буквальный перевод) у Ганзенов: «Ветер рассказывает о Вальдемаре До и его дочерях» (I, 1.2). Совершенно непонятно, почему большинство переводчиков варьирует название, искажая изначальный смысл высказывания. Так, Порозовская переводит с помощью изъяснительной конструкции, помимо того, употребляя прошедшее время вместо настоящего (в оригинале — presens): «Что сказал ветер о Вальдемаре Даа и его дочерях» (I, 2.6). Здесь переводчик допускает также ошибку в передаче имени собственного: двойному «а» (в новой орфографии — «å») в русском соответствует «о». Для сравнения — названия, содержащие изъяснительную конструкцию, у Андерсена: «Hvad fatter gør er altid det rigtige»; «Hvad gamle Johanne fortalte»; «Hvad hele familien sagde»; «Hvad man kan hitte på»; «Hvad tidselen oplevede».

D. Перевод трудных, в частности, в синтаксическом отношении, названий (случаи несовпадения синтаксических конструкций, невозможность «буквального» перевода)

Среди названий андерсеновских сказок встречаются такие, в отношении которых трудно говорить о возможности перевода не только буквального, но и адекватного, если не опираться на содержание соответствующего произведения в целом.

Таково название сказки «Noget», которая адекватно переводится как «Кое-что» Ганзенами (I, 1.2; также Лялиной, I, 5.1; Федоровым-Давыдовым, I, 11). Б.Д. Порозовская («Что-нибудь», I, 2.4) неточно передала значение высказывания. «Noget» действительно может означать «что-нибудь». Однако контекст раскрывает нам иное значение. Сказка начинается с того, что «den ældste af fem brødre» («старший из пяти братьев») говорит: «Jeg vil være Noget!» («Я хочу быть чем-то!», «представлять из себя нечто, что-то»). Таким образом, перевод «что-нибудь» искажает смысл, заложенный в названии.

«Det er forskel» («Есть разница»). Наиболее удачный перевод — у Ганзенов: «Есть же разница» (I, 1.1). Будучи правильным грамматически, он очень точно передает интонацию исходного высказывания. Неточный перевод у Порозовской — «Должна же быть разница» (I, 2.2). Здесь — неверное использование сослагательного наклонения вместо требующегося изъявительного. Перевод Федорова-Давыдова («Разница существует», I, 11) неудачен с точки зрения стилистики: неверно передается смысл (интонация) оригинального высказывания.

«De små grønne». Перевод Порозовской «Маленькие-зелененькие» (I, 2.5) является формально более точным по сравнению с переводом Ганзенов «Зеленые крошки» (I, 1.2), однако с художественной точки зрения он менее удачен, даже несколько абсурден.

«Hvad fatter gør, det er altid det rigtige» (дословно: «Что делает папаша, то всегда правильно»). В определенном смысле вполне приемлем перевод Ганзенов: «Уже что муженек сделает, то и ладно» (I, 1.2): «fatter» — то же, что fader (отец), с шутливым оттенком. Употреблено в значении главы семьи, отца и мужа, наилучшим образом передается русским словом «папаша». Таким образом, перевод «fatter» как «муженек» удачен. Однако «rigtig» имеет значение в большей степени однозначно-положительное, одобрительное, нежели это передается русским «ладно» (скорее то, с чем надо смириться), подчеркивается сочетанием с «уже». В этом смысле правильнее перевести «rigtig» как «хорошо», что и делают другие переводчики: «Как старик ни сделай, все хорошо» (Порозовская, I, 2.1); «Что старик ни сделает, все хорошо» (Перелыгин, I, 7); «Что бы старик ни сделал, все хорошо» (Федоров-Давыдов, I, 11). Кроме того, Ганзенами опускается наречие «altid» («всегда»). Вследствие всего вышеперечисленного пропадает убедительность, уверенность, содержащиеся в оригинальном высказывании.

Что касается грамматического аспекта, то оригинальное высказывание дано в форме Presens (настоящего времени), которая может употребляться, как в данном случае, для обозначения действия, происходящего всегда. Значение постоянства, гипотетической повторяемости действия подкрепляется употреблением в главном предложении наречия «altid». Ганзены переводят «gør» (presens) глаголом совершенного вида в будущем времени, который имеет значение результативности действия¹⁵. В качестве результата выступает вторая половина высказывания — «то и ладно». Кроме того, следует помнить, что будущее простое (в значении настоящего или прошедшего времени несовершенного вида) может также означать регулярно повторяющиеся действия, то есть такие, которые совершаются «всегда»¹⁶. Таким образом, перевод адекватно передает значение оригинального высказывания.

Корректный перевод у Перелыгина («Что старик ни сделает, все хорошо»). В нем использовано будущее совершенное вместо настоящего (несовершенного), которое может употребляться для обозначения регулярно повторяющихся действий.

Порозовская употребляет разговорную форму глагола совершенного вида, омонимичную форме повелительного наклонения, которая имеет значение внезапно наступившего, неожиданного действия («Как старик ни сделай, все хорошо»).

Федоров-Давыдов использует сослагательное наклонение с придаточной уступительной частью («Что бы старик ни сделал, все хорошо»). Здесь глагол «называет действие, которое совершается как бы вопреки ожиданию»¹⁷. Таким образом, в двух последних вариантах содержится оттенок неожиданности, внезапности, которого нет в оригинале.

Частица «ни» имеет значение степени и как таковая используется уместно всеми тремя переводчиками, отчасти заменяя в этом качестве андерсеновское «altid».

Невозможно утверждать, что у того или иного переводчика все названия удачны. Однако следует отметить, что большей точностью и художественностью отличаются переводы А. и П. Ганзен и Б.Д. Порозовской. Относительно сравнения вариантов перевода последних, можно отметить, что как у Ганзенов, так и у Порозовской встречаются удачи и неудачи, но в целом, переводы Ганзенов отличаются большим профессионализмом и отсутствием явных ошибок. У других переводчиков встречаются как неточности, так и грубые, грамматические и стилистические ошибки. К числу несомненных удач А. и П. Ганзен относятся названия «Снежная королева», «Русалочка», «Есть же разница», у Б.Д. Порозовской — «Дюймовочка». К неудачным вариантам у Ганзенов следует отнести название сказки «Снегур».

Особенностью перевода рубежа веков, проявлявшейся в той или иной степени у всех переводчиков сказок Х.К. Андерсена, было стремление к русификации, приближению к реалиям материнской культуры с целью сделать более понятным, доступным то или иное название, понятие.

Примечания

При написании этой главы диссертант пользовался консультациями старшего преподавателя МГИМО(У) МИД РФ, переводчика О.В. Рождественского.

Названия сказок приводятся по указателю Э.В. Переслегиной (см.: Переслегина Э.В. Ханс Кристиан Андерсен. Библиографический указатель. М., 1979).

1. Тексты Х.К. Андерсена на датском языке в подавляющем большинстве случаев даны в современной орфографии.

2. Римской цифрой обозначен номер приложения (I или II), арабскими цифрами обозначены порядковый номер издания в приложении и номера страниц в Приложении II.

3. См.: Politikens nudansk ordbog. Kbhn., 1992; Dansk synonym ordbog. Kbhn., 1997; Датско-русский словарь / Под ред. А.С. Новаковича. М., 1975.

4. Эта особенность учитывалась в переводе 1884 г. (Полное собрание сказок: В 4-х т. М.: Шамов, 1884), а также в переводе С.Г. Займовского (Оле-Лукойе: Сказки. М., 1924).

5. В.П. Андреевская (4) перевела название сказки как «Царское новое платье», что представляется неудачным как с точки зрения стиля — родительный падеж существительного «kejserens» при наличии прилагательного в роли определения («пуе» — новое) логично перевести на русский язык родительным принадлежности. Конструкция из двух прилагательных в роли определений и определяемого существительного представляется громоздкой — так и с точки зрения грамматики: качественное прилагательное как правило предшествует относительному.

6. В издании под ред. Федорова-Давыдова эта сказка представлена как «Дочь болотного короля» (11).

7. Андерсен Х.К. Принцесса-ведьма, или Расплата мертвеца. М.: Икскуль, 1892.

8. Андерсен Х.К. Повести / Пер. с нем. Ю. фон Икскюль. Спб.: [тип. И. Глазунова], 1857.

9. Однако уже в советское время А.В. Ганзен переводила название как «Оле-Лукойе» (см., например, в изданиях: Андерсен Г.К. Сказки и истории. М., 1992; он же. Огниво. Сказки и истории. М., 1974).

10. В издании 1884 г. неточно — «Бузина» (18); в пересказе О. Роговой неверно переведено как «Липовый цвет» (24).

11. Позже А. Ганзен переводила это название именно как «Снеговик» (см.: Андерсен Х.К. Сказки М.; Л., 1939; он же. Сказки. Л., 1943; он же. Сказки: Для младшего школьного возраста. М., 1955).

12. «Krostuehistorierne» (Møllehave Johannes. H.C. Andersens salt. Om humoren i H.C. Andersens eventyr. Viborg, 1995. S. 57).

13. «...blinker... hen over hovedet på børnene til de voksne» (там же).

14. Интересно, что в издании Шамова 1884 г. перевод названия наиболее удачный, ныне ставший классическим: «Маленький Клаус и большой Клаус» (18). В советское время А.В. Ганзен использует именно этот вариант названия (см.: Андерсен Х.К. Маленький Клаус и большой Клаус // Андерсен Г.Х. Сказки и истории. М., 1955).

15. См. Современный русский язык. Под ред. Д.Э. Розенталя. М., 1984. С. 362.

16. Там же. С. 365.

17. Там же. С. 371.