Летом 1849 года Стокгольмское литературное общество давало торжественный обед. Президент провозгласил тост за почетного гостя, господина Андерсена из Копенгагена, автора романа «Импровизатор» и сказок. В ответном тосте датский писатель прочитал строфу из своей песни:
Зунд сверкал, как меч стальной,
Наши страны разделяя;
Чьей-то брошена рукой
Ветка розы, благоухая,
Мостом стала в добрый час!
— и прибавил, что мост дружбы возведен шведскими и датскими поэтами. Благодаря им народы-соседи стали лучше понимать друг друга.
Андерсена хорошо знали в Швеции, куда он приехал уже в третий раз. Датский сказочник был гордостью всей Скандинавии, особенно с тех пор как в стихотворении «Я — скандинав» написал:
Норвежец, швед и датчанин
Протягивают друг другу руки...
Но на этот раз Андерсен был не похож на себя. Несмотря на восторженный прием, оказанный ему писателями, студентами и рабочими, сказочник был печален. И тому была причина. В это время Дания вела войну с Германией.
В состав Дании помимо ее островов и полуостровов входили герцогства Гольштейн и Шлезвиг со смешанным датско-немецким населением. В 1848 году Шлезвиг и исторически связанное с ним герцогство Гольштейн потребовали отдельной конституции и присоединения южного Шлезвига к Германскому союзу. Датский король отверг петицию шлезвиг-гольштейнцев. Германия, всячески стремившаяся присоединить к своей территории южный Шлезвиг, населенный немцами, — что было основным источником разногласий между ней и Данией, — поддержала шлезвиг-гольштейнцев. Разразилась война, о которой Ф. Энгельс писал, что «это первая революционная война, которую ведет Германия»1.
Андерсен вряд ли понимал всю сложность шлезвиг-гольштейнского вопроса. Для него, как и для многих других датчан, война была трагедией и «ужасным чудовищем». Он любил Данию, и вместе с тем дружеские узы связывали его с Германией, с ее культурой, со многими близкими ему там людьми. «Движения, которые прокатываются по странам, я ощущаю до самых кончиков пальцев. Дания — моя родина — и Германия, где столько людей, которых я люблю, стоят враждебно друг против друга!» — с душевной мукой восклицает он в одном из писем того времени. Страдания Андерсена усугублялись еще тем, что в Германии многие его друзья были настроены против Дании.
Для Андерсена то, что произошло в герцогствах, — «мятеж». Писатель искренне верил: Дания «добивается лишь восстановления своих попранных прав». Не понимая причин происходящего, он считал, что заблуждаются немцы, верил в их «прозрение» и надеялся на мир. 12 июня 1848 года он написал свои замечательные слова: «Когда же заключат мир? Сердце мое жаждет мира. Каждый день прислушиваюсь я к пушечной канонаде, каждый вечер с волнением думаю о том, сколько людей сегодня навеки закрыло глаза. Война — отвратительное чудовище, которое питается кровью и пылающими городами!»
Любовь сказочника к Дании отразилась в стихотворении «Родной дом», которое кончается признанием:
Ах, все изменчиво, и все проходит мимо.
Но только власть земли родной неодолима.
Андерсена-поэта, стихи которого распевали по всей стране, особенно прославило стихотворение «Дания — моя родина», которое было положено на музыку и стало национальным гимном страны. Не преувеличивая международной роли Дании, ее «доли скромной», писатель по достоинству оценивает вклад родины в мировую культуру. И, вспоминая датских поэтов и скульптора Торвальдсена, пишет:
Но все же и теперь на целый мир огромный
Звенит родная песнь и слышен звук резца.
В каждом куплете этой песни-стихотворения звучит рефрен «люблю тебя», а в конце — ликующие строки в честь родины:
Вы, берегов скалистые края,
Где слышны взмахи крыльев лебединых,
Вы — острова, очаг былин старинных,
О Дания! О родина моя!
Писатель беспредельно ликовал при известии о долгожданном мире в июле 1850 года. «Только бы больше не проливалась кровь; пусть начатое дело мира процветает!» — писал он. Андерсен воспевает мир, завоеванный ополченцем, храбрым солдатом. Ему он посвящает многие стихотворения-песни. Стихотворения писателя были опубликованы в сборнике «Отечественные стихотворения и песни периода войны»; гонорар за этот сборник поэт передал семьям убитых и раненых.
После окончания войны из печати вышел новый путевой очерк Андерсена «По Швеции» (1851) (в Швеции он побывал во время войны). В книге легко узнаются черты, свойственные творчеству Андерсена в целом: сказочный элемент, юмор, лиризм, поэтические описания природы и связь с современностью. Писатель по-прежнему в восторге от садов, шхер и водопадов Швеции. Но природа этой страны интересна для него теперь не только своими красотами, но и тем, как она служит человеку. Вода — «дух-слуга», который несет пароходы. Грохот водопада изумителен, потому что сопровождается шумом мельниц и кузниц. И достижения техники теперь неотъемлемая часть пейзажа для Андерсена. «Скалистые острова шхер раскинулись, как венок в озере. Идет пароход», — пишет он. Писатель с гордостью сознает себя сыном XIX века, «века науки, техники и пара, повинующегося человеческому гению!»
Вдохновляют Андерсена и предания о влюбленных, о героических деяниях старины и о походах викингов. Обычный для писателя интерес к национальному фольклору получает новое направление: революция 1848 года привлекла его внимание к легендам и преданиям историческим, осуждающим жестокость королей и воспевающим подвиги народных героев. Сочувствие писателя вызывают храбрые далекарлийские2 крестьяне, подвергавшиеся жестоким пыткам датского наместника в Швеции. Писатель рассказывает, как далекарлийцы, во главе которых стоял национальный герой Швеции Энгельбректсон, подняли восстание против наместника и, следовательно, против датского короля. «Далекарлийская секира разрубила узы, связывавшие короля Дании со шведским государством», — пишет Андерсен, сочувствуя свободолюбию далекарлийцев. Мечтая о мире и братстве скандинавов, он восторженно-наивно призывает шведов и датчан: «Давайте все в этом мире понимать и любить друг друга!»
Чудесны страницы книги, посвященные народной жизни, — описание праздника летнего солнцестояния, пестрых нарядов селян. В этом путевом очерке оживает национальный колорит страны, особенно яркий в Далекарлии.
Книга «По Швеции» была тут же переведена на шведский язык и восторженно встречена критикой. В Дании, а затем и в Норвегии очерк приняли значительно холоднее. Многие современники не поняли, что в этой книге отразилась дальнейшая эволюция взглядов писателя. Ингеман полагал, что Андерсен видит разум и жизнь только в паровых машинах, в электромагнитных телеграфах и в системе Коперника.
Словно полемизируя с другом, сказочник заметил: «Кто прочитает книгу «По Швеции», увидит, как жизнь и мир теперь отражаются во мне. Но не беспокойтесь: я не оставил светлый мир поэзии, чтобы углубиться в дебри философии или начать писать научные стихи. Это — невозможно. Для меня человеческое сердце — волшебная лампа поэзии, которую я крепко сжимаю в руках... Но и силы природы не должны поработить меня; нет, я хочу вызвать духов, которые по моему повелению выстроят мне новый замок поэзии». Литература, по мнению Андерсена, призвана оживить прошлое, подвиги и деяния старины. Природа и действительность должны стать составной частью творчества. Мир полон красоты, и долг поэта остановить на ней взор людей.
Когда-то, в ранней молодости, в его первом путевом очерке «Прогулка на Амагер...» Андерсену явились Муза классической и Муза романтической поэзии, и тогда он выбрал последнюю. Сейчас, через тридцать лет, он снова стоял на распутье, а перед ним — Муза романтической поэзии, которой он тридцать лет назад поклялся в верности, и Гений Науки. Но как состарилась эта некогда юная Муза! Теперь это древняя старуха со всеми атрибутами романтизма, с суевериями, картами, талисманами и снадобьями. Она показала сказочнику мир, каким он видится романтическому поэту. Свет ее фонаря осветил землю — и земля стала прозрачной, будто морская вода или стеклянная гора в сказке. По велению Музы появились рыцарские замки, привидения, яд. «Смерть! Смерть!» — прозвенело в воздухе, и старуха предложила Андерсену воспеть все виденное. Но тут в образе прекрасного юноши явился Гений Науки и, обращаясь к Андерсену, воскликнул: «Следуй за мной во имя жизни и истины!.. Я — Гений Науки!» Внезапно все вокруг озарилось. Картины романтических видений поблекли, и фонарь старухи отбрасывал лишь тусклые отсветы, а ветер разгонял мглистые туманы. Зато свет, излучаемый Гением Науки, проник к подводным растениям. Капля воды стала миром живых существ диковинной формы. «И голос Науки, — пишет Андерсен, — прозвучал по всей земле так, что показалось — вернулось время чудес». «Жизнь! Жизнь!» — прозвенело повсюду. Писатель отвергает Музу романтической поэзии, он идет за Гением Науки.
Из сказок и историй, которые Андерсен включил в книгу «По Швеции», наиболее значительна по своему философскому и социальному звучанию сказка «Свиньи». В ней говорится о непреходящей красоте и вечном обновлении природы. Лес вздыхает осенью: «Конец! Конец! Конец красным денькам! Конец розам! Листья все опали. Птички замолкли! Сыро, мокро! Свиньи хозяйничают в лесу!» Но старый лесник из сказки знает: снова придет весна, снова расцветут розы и красота «взойдет на трон». Говоря о свиньях, Андерсен весьма недвусмысленно намекает на людей. В старой парадной дворянской карете устроились четыре громадные, жирные свиньи. И писатель замечает: «...но были ли они первыми попавшими сюда — сказать мудрено...»
В сказке «Директор кукольного театра» Андерсен рассказал о разносторонних талантах некоего ученого, невероятные и вместе с тем строго научные эксперименты которого принесли бы ему в старину с ее суевериями и предрассудками славу мудреца-волшебника.
Реальные картины жизни и природы в этих произведениях смело и свободно объединяются с фантастическими снами, с волшебными превращениями. Писатель пользуется сюжетными контрастами, повторами, восклицаниями и риторическими вопросами. Он говорит об этих историях: «Все, что мы рассказали, — истинная правда».
Мало кто обратил внимание на сказки и истории из путевого очерка «По Швеции». И даже позднее никто не увидел их связи со сказками и историями Андерсена 1850—1870 годов, предшественниками которых они были.
В начале 50-х годов Андерсен начал писать пьесы для театра «Казино», который современники называли «Театр Ханса Кристиана Андерсена». Ни один из признанных драматургов Дании того времени — ни Хейберг, ни Херц — не пожелали сотрудничать в «Казино», открытом в 1848 году. Своего рода «штатным» драматургом нового театра стал Андерсен. Он писал, переводил и обрабатывал для него пьесы, а также состоял в дирекции театра. Пьесы его пользовались большим успехом у простых людей: им нравились в этих произведениях нехитрая жизненная философия, как бы рассказ о них самих, намеки на современность и сказочность. Потому-то славой своей «Казино» обязан пьесам-сказкам Андерсена «Дороже жемчуга и злата», «Оле-Лукойе», «Бузинная матушка» и другим.
Пьеса «Дороже жемчуга и злата» близка к ранним андерсеновским сказкам, особенно к его первой сказочной пьесе «Цветок счастья». Действие пьесы происходит то во дворце короля Духов, то в доме жителя Земли Зефиса, то в стране Истины, то в Обезьяньем Королевстве. Границы между сказочным и действительным стерты. В Королевстве Духов фея возмущена непочтительностью короля к «дамам». Дух Огня получает пособие на поездку в Рим. Король Духов говорит по-немецки, заводит часы и раздает визитные карточки. Волшебные существа — кошмарихи — получают пенсии. Времена года служат королю за жалованье и пьянствуют. В Обезьяньем Королевстве все элегантны, одеты по последней моде, говорят по-французски и учат детей хорошим манерам. То, что тролли, духи, феи, кошмарихи, времена года и обезьяны наделены человеческими чертами, придает пьесе веселый, юмористический характер.
Андерсен, как и в сказках, посмеивается над королями и придворными, над их нравами. Король Духов долго спит по утрам, и один из троллей замечает: «Раз король бодрствует за всех, то и спать он должен за всех». Ирония Андерсена оборачивается сатирой в рассказе о так называемой стране Истины, которая на деле оказывается страной отъявленной лжи и клеветы.
Главное в жизни, по мысли писателя, — любовь; она «дороже жемчуга и злата». Герой пьесы Элимар отказывается от статуи, что «драгоценней жемчуга и злата», ради красавицы Анны:
Не разлучай нас!
Все назад возьми,
Брильянты все и злато с жемчугами,
Ее одну лишь мне опять верни! —
молит он короля Духов. И когда его мечта сбывается, он, обращаясь к Анне, в восторге восклицает:
Сокровищ блеск померк перед тобой,
Ты мне дороже жемчуга и злата!
Пьеса эта пользовалась большим успехом. Ее смотрел почти весь Копенгаген.
В другой пьесе — «Оле-Лукойе» — старый друг детей — сказочник уже не навевает им волшебные сны. Здесь Оле — мудрец, который помогает «прозреть» бедному подмастерью трубочиста Кристиану. Андерсен писал, что теперь ему захотелось «устами Оле высказать истину: здоровье, хорошее расположение духа и спокойствие душевное дороже богатства». Критическое отношение к богатству было прогрессивным для Дании того времени. Жажда обогащения, по мысли Андерсена, заставляет людей забывать близких, любовь, семейные привязанности и всецело отдаваться наживе. Девиз одного из персонажей пьесы старьевщика Блаке: «Деньги — это все!» — порицается Андерсеном.
Бабушка Кристиана и ее молодая бедная родственница Мария не разделяют взглядов Блаке. Сам же Кристиан, воспитанный бабушкой, в ответ на речи Блаке заявляет вначале:
Здоровье, веселый характер живой
Сокровищ несметных дороже.
Но постепенно ради бабушки и Марии он начинает мечтать о богатстве и счастлив случайно доставшимися ему деньгами. Потом наступает прозрение, и деньги уже не радуют Кристиана. Он понимает: двери богатых домов открыты не ему, а его деньгам и слушают не его, а звон его монет. А главное — он потерял бабушку и Марию, утратил свой веселый нрав. Кристиан решает избавиться от денег. Желание его сбывается. Он снова беден, весел и здоров. С ним снова бабушка и Мария.
Пьеса «Оле-Лукойе» шла в театре «Казино». Она нравилась простым людям, которые часто писали Андерсену и благодарили его за доставленное им удовольствие.
В фантастической пьесе «Бузинная матушка» наряду с фольклорными персонажами, такими, как Бузинная матушка, Водяной и Чертова Прабабка, действуют Крот, Мотылек, Светлячок, мастер-брадобрей Бюнке, его подмастерье Петер и дочь Мария. Волшебные события происходят в окрестностях Копенгагена, а фантастические существа наделяются профессией и ведут себя как люди. Волшебный персонаж Фантазус служит почтальоном. Светлячок мечтает жениться, Водяной ищет гувернантку для дочери. В стиле андерсеновских сказок и композиция пьесы: реальная история получает фантастическое обрамление. Вслед за необычной ситуацией — обсуждением кандидатуры гувернантки для дочери Водяного — показан реальный сад мещанина-брадобрея, рассказывается о любви бедного подмастерья Петера к хозяйской дочери Марии. Петер встречается с Бузинной матушкой. В сказочном замке Крота он вспоминает о прошлом, говорит о войне с Германией, о театре «Казино».
Андерсен очень серьезно относился к своей деятельности драматурга, который пишет для народа, и во всех странах, где бывал, старался увидеть национальные зрелища и праздники. Вскоре после войны с Германией писатель посетил местечко Обераммергау, неподалеку от Мюнхена: там раз в десять лет устраивались грандиозные народные празднества с постановкой средневековых мистерий3. Сказочника потрясла масштабность этих поистине народных сцен, о которых знатоки говорили, что многие режиссеры могли бы поучиться здесь расположению на сцене актеров.
Андерсен снова путешествует, посещает Италию, австрийский Тироль, многие города родной Дании. «Прекрасными жемчужинами» называет сказочник старинные датские города, которые описал в истории «Обрывок жемчужной нити».
В 1853 году в Копенгагене свирепствовала азиатская холера. Жители покидали столицу. Андерсен уехал в Ютландию, в городок Силькеборг, где гостил у родственника Коллинов, фабриканта Древсена. Он много гулял по окрестностям, любовался типично датским пейзажем — лесами, пашнями, глубокими озерами, вересковыми пустошами, полями гречихи, гнездовьями белых и черных аистов. В путевом этюде «Силькеборг» Андерсен пересказал местные предания о любви и о несметных сокровищах на дне озера. Он воспел технику, изменившую эти мирные края. «День и ночь шумят колеса фабрики!» Андерсен мысленно видит будущий город, который вдохновит поэтов и писателей.
Через несколько лет сказочник снова побывал в Ютландии, и снова ее природа пленила его. Особенное впечатление произвели на него знаменитые ютландские песчаные дюны, защищавшие луга со стороны моря. Гребни дюн, словно горная цепь, тянулись вдоль берега. Писателя взволновал этот удивительный пейзаж, и он описал его в истории «На дюнах»: песчаные холмы, почти лишенные растительности, и местное пернатое население — дикие лебеди, чайки, гуси и морские ласточки. Берег, покрытый холмами дюн, рождает в его поэтическом воображении множество картин, напоминает ему мозаику из круглых камешков. Что могли бы рассказать эти дюны-камешки, обрети они дар речи! Сколько столетий прошло с тех пор, как вода наносила их к этому берегу и придала им эту гладкую, прекрасную форму!
В путевом этюде «По Дании» Андерсен, обращаясь к невидимому читателю, а быть может, к будущему писателю, приглашает его: «Если ты художник, то следуй за нами... Здесь, в стране датчан, ты обнаружишь природу, которая даст тебе представление и о пустынях Африки, и о засыпанной золой Помпее4, и о густо населенных птицами песчаных отмелях Средиземного моря». Он в восторге от местного предания о засыпанной песком церкви. В истории «На дюнах» сказочник рассказал позднее, как некогда величественные своды этой церкви были погребены под песками и растут теперь над ними лишь терновник да дикие розы. Одна колокольня выглядывает из песков. Андерсену казалось, что в западной Ютландии сплошные дюны, и он был поражен, обнаружив там хорошо возделанные поля, множество зажиточных усадеб и прекрасных садов. «Страна удивительно поднялась за последние годы», — с гордостью писал он. В сочиненной им во время поездки песне «Ютландия меж двух морей» есть такие слова:
Спеши сюда! Пройдет немного лет,
И пустошь станет полем,
Где пшеница будет колоситься!
Андерсен побывал и в знаменитом Бёрглумском монастыре, по галереям которого с диким свистом гулял ветер. Под впечатлением услышанных там преданий сказочник написал историю «Епископ Бёрглумский и его родич». Он рассказал о страшном и кровавом князе церкви, жестоком епископе Бёрглумском, который огнем и мечом расширял свои владения, не щадил ни друзей, ни родичей. Но епископа постигло справедливое возмездие: он был убит родичем, который особенно пострадал от его жестокосердия.
На родине Андерсен лучше всего чувствовал себя не в светских домах шумной столицы, а в загородных усадьбах или поместьях друзей, ближе к природе. Как только писатель попадал в дом или замок, окруженный грядой холмов, идущих вдоль моря, он сразу оживал. А стоило ему увидеть весенний лес, только-только начинающий зеленеть, как ему сразу хотелось работать. «Родник поэзии, который зимой как будто бы иссяк, снова забил, свежий и здоровый», — писал Андерсен. В одном из поместий сказочник особенно любил прекрасный сад, который тянулся до самого морского берега, поросшего буковым лесом. Он мог часами любоваться великолепными садовыми и скромными полевыми цветами, слушать крики лебедей, доносившиеся с островов, и пение соловьев...
Приближалось пятидесятилетие со дня рождения Андерсена. Писатель все чаще и чаще пытался осмыслить прожитые им годы. Еще в 1846 году он написал на немецком языке свою автобиографию, назвав ее «Сказка моей жизни». В 1853 году Андерсен начал работать над большой книгой о своей жизни под тем же названием, надеясь, как говорил впоследствии, что «простое, безыскусственное повествование о вынесенных мною испытаниях может послужить источником утешения и ободрения для молодых, еще борющихся сил».
В первой части книги, нарисовав картину датского и европейского общества первой половины XIX века, писатель рассказал о пятидесяти годах своей жизни, не утаив ни своих горестей и бед, ни нищеты и унижений. Он сделал это так правдиво и, можно даже сказать, объективно, что «Сказка моей жизни» и сегодня — один из основных источников жизнеописаний Андерсена. Писатель, несмотря на все страдания, выпавшие на его долю, назвал свою биографию «Сказкой». Он был совершенно искренен и неоднократно повторял, что жизнь его, в самом деле, порой кажется ему сказкой, богатой самыми удивительными событиями.
2 апреля 1855 года, когда ему исполнилось пятьдесят лет, Андерсен закончил книгу. Ее заключительные строки красноречиво свидетельствуют о том, как оптимистически воспринимал он свой жизненный путь, несмотря на бедность, одиночество, горе и тяжелые утраты. «Сказка моей жизни развернулась предо мною — богатая, прекрасная, утешительная. Даже зло вело к благу, горе — к радости, и в целом она является полной глубоких мыслей поэмой, какой я никогда не был бы в силах создать сам... Да, правда, что я родился под счастливой звездой!» Далее он пытается объяснить, почему его жизнь — сказка. «Сколько лучших, благороднейших людей моего времени ласкали меня и открывали мне свою душу! Моя вера в людей редко бывала обманута! Даже тяжелые горестные дни таили в себе зародыши блага».
Слава Андерсена достигла вершины. В 1858 году появилась первая большая рецензия на его сказки и в России. Она принадлежала Н.А. Добролюбову, который познакомился со сказками датского писателя во французском переводе и, считая их прекрасным чтением для детей, утверждал, что Андерсен в своем творчестве дает пример связи реализма и фантастики, а также отсутствия «малейшего резонерства».
28 октября 1859 года в «Санктпетербургский комитет духовной цензуры» поступила книга «Повести Андерсена», переведенная с немецкого языка. Ее предполагали переиздать, и цензурный комитет, выражая предварительное согласие, запрашивал, нет ли возражений со стороны комитета духовной цензуры. Последний одобрил книгу, за исключением двух сказок: «Роза, прекраснейшая в мире» и «Есть же разница!»
Отрицательное отношение цензуры к отдельным сказкам Андерсена не преградило им путь к читателю, и в 1863 году Общество переводчиц во главе с Н.В. Стасовой — сестрой знаменитого критика В.В. Стасова — и М.В. Трубниковой — дочерью декабриста В.П. Ивашева — опубликовало «Полное собрание сказок» Андерсена.
Восторженно откликнулись на эти переводы в 1864 году журналы «Современник» и «Русское слово». Рецензию последнего одобрил В.В. Стасов, но его не удовлетворила критика журнала «Современник», в ответ на которую он писал: «Главных столпов и опор «Современника», Чернышевского и Добролюбова, тогда уже не было в журнале, а их наследники и продолжатели не были, по-видимому, способны оценить всего значения Андерсена; они чувствовали лишь его поэтичность и художественность и успели заметить, что только «почти всегда» серьезная мысль царит у него в этих сказках. Они не знали, что, напротив, «мысль» всегда и во всем стояла здесь у Андерсена на самом первом месте». Стасов приводил в пример лучшие социальные сказки Андерсена. «Это ли еще не поэтические создания, соответствующие живым требованиям современного человека! — писал критик. — Это ли еще не художественные образы, затрагивающие самую глубину мысли и чувства и произносящие «суд над жизнью», как того требовал Чернышевский от настоящего художественного произведения». Однако Стасов подверг критике отдельные сентиментально-религиозные сказки Андерсена, такие, как «Красные башмаки», «Колокол», «Девочка со спичками».
Уже в 1830-х годах в дневнике Л.Н. Толстого начинает встречаться имя Андерсена. 9 июля 1857 г. великий русский писатель отмечает, что читал роман «Импровизатор». В 1858 г. он записывает: «Андерсен — прелесть». Тогда же вспоминает сказку «Пятеро из одного стручка», о которой в 1904 г. напишет: «Прекрасная сказка Андерсена о горошинах, которые видели весь мир зеленым, пока стручок был зеленым, а потом мир стал желтым...» Особое внимание Толстого привлекла сказка «Новое платье короля», которую он впервые перевел в 1857 г. В 1872 г. писатель переработал это произведение и включил его в свою «Азбуку». А в 1904 г., в канун революции, оценивая современные ему политические события, Толстой вспоминает эту сказку: «Люди придумывают себе признаки величия: цари, полководцы, поэты. Но все это ложь. Всякий видит насквозь, что ничего нет и царь голый». Особенно остро прозвучали в этой связи слова великого писателя в 1910 г.: «Революция сделала в нашем русском народе то, что он вдруг увидел несправедливость своего положения. Это — сказка о царе в новом платье. Ребенком, который сказал то, что есть, что царь голый, была революция!»
Несколько раз беседовал Толстой об Андерсене и с Горьким. Призывая молодого писателя к простоте и правдивости в литературе, он вспоминал слова Андерсена из сказки «Старый дом»: «Да, позолота-то сотрется, свиная кожа остается».
Андерсен много путешествовал. И некоторые его земляки даже уверяли, что причина известности сказочника за границей — в его постоянных путешествиях, а путешествует он для того, чтобы убедиться в своей растущей славе. Такие разговоры огорчали писателя, и он не раз — то грустно, то иронически — упоминал о них в своих произведениях. Герой истории «Под ивой» — Кнуд — получает из дому письмо, которое мог бы получить и сам Андерсен: «ты не настоящий датчанин, как мы все: мы ужасно привязаны к своей родине, а тебя все тянет в чужие страны!» В сказке «Суп из колбасной палочки» сказочник посмеялся над своими земляками-домоседами. Каждой мышке хотелось стать королевой, а вот побродить по всему белу свету, чтобы научиться варить «суп из колбасной палочки», другими словами, набраться мудрости, ни одной не хотелось!
Для самого писателя путешествия — наслаждение и даже необходимость. Но в его письмах и дневниках 1860-х годов наряду с радостью, которую приносят ему встречи с новыми странами, городами и людьми, начинают звучать иные нотки. Это — печальные отголоски недавней войны, это — страх перед войной грядущей.
После окончания войны с Германией в герцогствах по-прежнему было неспокойно.
Андерсен же мечтал о мире и спокойствии. Без особого энтузиазма едет он в Германию. «...Каким бы вниманием я там ни пользовался, сколько бы ни нашел там друзей, я чувствую себя все же тревожно...», — замечает он. Признание Андерсена обрадовало его друга Древсена, и он написал сказочнику: «Как бы ни превозносила и ни обожествляла Вас заграница, Вы все же всегда будете чувствовать себя лишь плотью от плоти Дании». Через несколько дней в письме Андерсена из Германии появляются следующие строки: «...впервые я чувствую желание лететь домой; никогда прежде за границей я не ощущал, сколь знаменито мое имя; но все похвалы и почести, выпавшие на мою долю за границей, все же не могут сравниться с теми, которые я услышал в солдатской песне, пропетой мне на границе родины...»
В то время Андерсен был уже признанным писателем и у себя в Дании. Эрстед писал ему: «Слава Ваша как писателя чрезвычайно укрепилась за Вами и здесь, и за границей...» Андерсен получил и официальное признание в Дании. Ему было пожаловано почетное звание профессора. Писатель пользовался большой любовью в народе. Он читал сказки крестьянам и солдатам, а те пели ему народные песни. Очень популярна была там и песня самого Андерсена «Дания — моя родина». Сказочник говорил по этому поводу: «Радостно видеть, что мои творения проникли в народ».
Андерсен выступал с чтением сказок и перед рабочей аудиторией. В конце 50-х годов в Копенгагене был основан «Рабочий союз» с целью просвещения рабочих и ремесленников. И вот 16 декабря 1860 года писатель впервые встретился с рабочими. Во вступительном слове он сказал, что мир поэзии — это мир красоты, истины и добра, что литературные произведения не следует понимать буквально, так как в них содержится скрытый смысл и определенные обобщения. А потом он читал сказки, встреченные бурными аплодисментами.
Вскоре Андерсен снова выступил перед рабочими. Обычно он боялся публичных выступлений, хотя довольно часто и охотно читал сказки в более узком кругу. Но в «Рабочем союзе» сказочник нашел благодарную и отзывчивую аудиторию. Андерсен гордился тем, что был первым писателем, выступавшим перед рабочими. «Эту честь я не желаю уступить никому», — писал он впоследствии.
Неизмеримо выросла его популярность среди детей. По словам одного из современников, сказки Андерсена читались в замке короля и в лачуге бедняков. В Копенгагене и по всей Дании дети встречали его восторженными приветствиями и криками «ура!».
Когда сказочник гулял по городу, ему часто кивали из. окон детские головки. Однажды произошла такая сцена. По противоположной стороне улицы шла незнакомая ему женщина с тремя мальчиками. Самый маленький неожиданно вырвался от матери, перебежал дорогу и, подойдя к Андерсену, поздоровался с ним за руку. Мать позвала малыша назад и стала выговаривать ему:
— Как ты смеешь заговаривать с чужим господином?
— Да это вовсе не чужой! — горячо возразил ребенок. — Это Андерсен! Его все дети знают!
Шли годы. Андерсен старился» хотя мало менялся внешне. Быть может» поредели волосы» прибавилось морщин. Но все так же голубели глаза. На фотографиях 50—60-х годов он еще моложавый человек с очень своеобразным лицом. По поводу одной из своих фотографий писатель как-то пошутил, что, увидев ее, молодые дамы будущего поколения спросят: «Неужели он не был женат?» Андерсен по-прежнему был одинок, а в письмах его к друзьям постоянно мелькало имя Йенни Линд. Не случайно, видно, написал он грустную историю «Ночной колпак старого холостяка». Чего только не говорят о старых холостяках! Как только не смеются над ними и над их колпаками! О холостяках даже песенку сложили:
Пили, пили дрова
Ты, старый холостяк!
Седая голова,
Твой друг — ночной колпак!
А все потому, что ничего о них не знают. «Ах, никто не пожелай себе этого ночного колпака!» — с горечью заключал Андерсен.
Его одиночество скрашивали творческая работа, общение с друзьями и с природой, путешествия. В 60-е годы сказочник так много разъезжал, что Ингеман даже пошутил: «Дом Андерсена — на хвосте дракона-паровоза». Писатель мечтал побывать в Испании. В сентябре 1862 года он вместе с сыном Эдварда Коллина, Йонасом Коллином-младшим, выехал в Испанию.
Страна покорила сказочника. Как в калейдоскопе, мелькали перед ним фруктовые деревья и пальмы, море и горы. Он видел живописные южные города, где роскошь соседствовала с нищетой. Видел великолепные памятники мавританской культуры, старинный постоялый двор времен Дон Кихота. Он слышал звуки кастаньет, крики муллы, песню уличного певца и декламацию слепого импровизатора. Ему понравился веселый и гордый народ Испании. Но самое любимое национальное зрелище испанцев — бой быков — гуманист Андерсен назвал убийством. «Это — грубое, отвратительное увеселение!»
Писатель, естественно, интересовался испанской литературой. Особенно нравились ему творения Сервантеса, автора бессмертной книги «Дон Кихот». Сервантесу он посвятил проникновенные строки: «Со всей непоколебимой силой настоящего человека носил он рабские оковы. Родине своей, Испании, пожертвовал он своей левой рукой. Несмотря на это, родина заставила писателя терпеть нужду и притеснения, обращалась с ним непристойно-равнодушно».
Венцом путешествия Андерсена стало его пребывание в Африке. «Это — новая, богатая содержанием страница в сказке моей жизни!» — писал он, побывав в Испании и в Африке. Сказку дарит людям прекрасная природа Пиренеев и любой город Испании. «Альгамбра, подобно книге старинных легенд, полна фантастических переплетений... каждый ее двор — страница книги...» Писателю рассказывали сказку горный поток и зажженная сигара, жемчужная нить и ткань, из которой сшито платье. В звоне колоколов ему чудился конский топот, бряцание оружия, прекрасные женщины на балконах.
Приехав из Испании в Париж в феврале 1863 года, сказочник начал записывать испанские впечатления и работал над записями всю весну и лето. В ноябре вышел в свет путевой очерк «В Испании». Казалось бы, тут не могло быть ничего нового, все знакомо по прежним очеркам писателя — описания природы и народной жизни. Вместе с тем Андерсен, начиная работать над книгой, отметил: «В Испании для меня все было внове...» Рассказывая о своем первом дне в Барселоне, писатель заметил: «Там можно было увидеть так много оригинального, чисто испанского». В этом очерке сказочнику удалось великолепно передать своеобразие испанской жизни, национальный колорит и богатство человеческих характеров.
Андерсен непрерывно вспоминает родину, ищет на чужой земле сходство с Данией, с ее природой. В книге ощутимы мотивы тоски и любви стареющего писателя к родине. Дыхание ветра приносит ему поцелуй с датской земли. Он умиляется, услыхав датскую речь на африканском берегу, в шуме моря ему чудятся голоса с датского берега. «Слышишь ли ты биение сердца моего, отчизна моя?» — спрашивает он. Книга заканчивается гимном Дании: «На родную землю лечу я вместе со стаей перелетных птиц; хочу видеть, как распускаются листья бука, хочу слышать кукованье кукушки и щебет птиц, хочу бродить по высокой, свежей, зеленой траве, хочу слышать родную речь и датские напевы...»
Путевой очерк «В Испании» — исключение среди произведений Андерсена этого жанра. Хотя в Испании и в Африке все нашептывало писателю сказки, ни одной из этих сказок он не поместил в свой очерк. Туда вошли лишь стихи Андерсена. «...А ведь я, — покаянно писал он, — должен был выполнить обещание, данное малышам. Чего только не ожидали они от меня! Я должен был и мог бы рассказать им об испанских девочках, об испанских мушках, об испанском перце, об испанском бамбуке и об испанской зелени. Не мешало бы еще добавить об испанском плаще и об испанском веере». Но Андерсен так ничего и не написал об этом. Быть может, в жизни его уже начиналась та печальная пора, о которой он сам с грустью скажет: «Сказки больше не стучатся ко мне в дверь!»
Но нет, сказки еще являлись к писателю, только стали они несколько иными.
Примечания
1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. — 2-е изд. — Т. 5. — С. 419.
2. Далека́рлия — одна из областей Швеции.
3. Мисте́рия — религиозная драма на библейский сюжет, в которой религиозные сцены чередуются с интермедиями комедийно-бытового плана.
4. Помпе́я — античный город, засыпанный при извержении вулкана Везувия в 79 г. н. э.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |