«Новые сказки»
1840-е годы — важный период в жизни Ханса Кристиана Андерсена, когда писатель сознает, что сказка стала основным жанром его творчества. Этот период связан для Дании с дальнейшим развитием конституционного движения и с началом крестьянских волнений. Для Андерсена это — годы, когда он еще ближе соприкасается с общественной жизнью как Дании, так и других стран. В литературном наследии же писателя, которое обогащается произведениями разных жанров, особое место занимает сборник «Новые сказки». В нем писатель достиг вершины своего сказочного творчества. В этом сборнике с наибольшей полнотой сказалось своеобразие и новаторство Андерсена-сказочника, создавшего непревзойденные образцы современной философской и бытовой сказки.
Присущее мудрым сказкам нового сборника своеобразие художественной манеры, живой разговорный язык и оригинальная для датской сказочной литературы композиция способствовали их популярности, тому, что, по словам писателя Пауля Мёллера, они нашли путь к сердцу народа. «Новые сказки» были доброжелательно встречены не только читателями, но и датской критикой. «С этого сборника, — писал Андерсен, — начинается великое признание сказок». Однако популярность этих произведений и похвалы в их адрес отнюдь не означали, что сказки были оценены по достоинству. Правда, их актуальность отмечалась в декабре 1845 года немецкой прессой, справедливо назвавшей эти произведения «сказками нашего времени»1. Но социальное их значение поняли немногие из современников Андерсена. Когда в мае 1844 года писатель читал сказки «Гадкий утенок» и «Соловей» веймарскому герцогу и его приближенным, те, ощущая их остроту, назвали его поступок глупо-дерзким. Писатель Карстен Хаук правильно оценил сказку «Гадкий утенок», когда писал Андерсену 24 ноября 1843 года: «Я думаю, что это одна из Ваших самых лучших сказок, и я считаю ее в своем роде классической... Слова: «Не беда появиться на свет в утином дворе, если ты вылупился из лебединого яйца!» по своей природе таковы, что они должны войти в пословицу, если они уже не пословица, чего я не знаю!»2
Писатель и критик Арон Мейер Гольдшмидт, строго судивший творчество Андерсена, оказался одним из немногих современников, кто нашел верные слова для характеристики своеобразной художественной манеры сказочника. В 1849 году он писал, что тот легко находит поэзию там, где другие едва осмеливаются искать ее, в предметах, которые считают некрасивыми, в погребе, где ель лежит в обществе крыс и мышей, в мусорном ведре, куда служанка выбросила пару старых воротничков, и т. д.
Большинство критиков, писавших о произведениях Андерсена, увидели в них, в основном, лишь автобиографические мотивы и субъективные тенденции автора, как, например, в сказках «Гадкий утенок» и «Жених и невеста». Внимание рецензентов привлекло усмотренное ими в сказках «Соловей» и «Ель» морализующее начало. Некоторые разделили сказки на произведения для детей и для взрослых, считая, что пониманию первых доступны лишь такие сказки, как «Соловей», «Жених и невеста», «Снежная королева» и «Ель», а вторых — «Ангел» и «Гадкий утенок», носящие характер аллегории. Мёллер, отмечавший народность сказок Андерсена, считал жемчужиной сборника сказку «Красные башмаки» и ему не нравилось детское, по его словам, одушевление статуэток в сказке «Пастушка и трубочист».
Современники не оставили сколько-нибудь значительных оценок сборника «Новые сказки», но с удовольствием читали произведения, о которых одна из датских газет писала 8 апреля 1847 года, что они очень нравятся читателям и каждый новый сборник сказок с радостью принимается безо всякой рекомендации.
* * *
«Новая жизнь должна была начаться для меня, и так, собственно говоря, и произошло, — писал впоследствии Андерсен о начале 1840-х годов. — Если об этом и не очень много говорится в моих более поздних произведениях, то это сказывалось тогда в моем мировоззрении, во всем моем внутреннем развитии»3. В 1840-х годах по-новому открылась для писателя общественная жизнь Дании и некоторых других стран.
Положение Дании в начале 1840-х годов было сложным. Надежды прогрессивных датчан на конституцию, которую даст им новый король Кристиан VIII, взошедший на престол в 1839 году, не оправдались, т. к. король проводил политику насильственных ограничений свобод, в основном цензуры! Назначенные Кристианом VIII консервативные министры не возражали против принятых им мер. Но сторонники конституции не теряли окончательно надежд, т. к. видели, что дух свободы все глубже и глубже проникает в сознание народа. Орла Леман активно выступал с речами, направленными против абсолютизма, но на основании закона об ограничении свободы печати был приговорен к трем месяцам тюремного заключения. Начались новые репрессии. 2 октября 1842 года было принято постановление о запрещении печатать политические сообщения в газетах, не имевших на это специального разрешения. В июле 1843 года один из депутатов ландтага писал: «Правительство ради поддержки существующего законодательства изо дня в день решительно стремится к тому, чтобы совершенно подавить те ничтожные свободы, которые у нас существуют»4.
Андерсен не принимал активного участия в общественном движении 1840-х годов. Когда в 1843 году начались суровые преследования прессы в Дании и «Общество правильного применения свободы печати» выступило в оппозиции к королю, Андерсен вышел из состава Общества, объяснив свой уход в письме от 16 ноября 1843 года тем, что оно превратилось в большую организацию... «Я устал от него, да, испытал своего рода нежелание вести светскую жизнь». Выйдя из Общества и не принимая активного участия в борьбе за конституцию, Андерсен все же не был чужд политической жизни Дании того времени. От участия в борьбе за свободу печати он отказался, видя бесплодность деятельности и светский характер Общества, особенно заметные в условиях 1840-х годов. Больше всего интересовал его в начале 1840-х годов вопрос о моральном облике датчан. «Мне не нравится жить среди людей без энтузиазма (под словом «людей» — я подразумеваю копенгагенцев), среди людей, которые только и живут в обстановке критики, болтовни и мелких придирок»5, — заявляет он в сентябре 1841 года. Писателя возмущало враждебное отношение датского общества к незаурядным, высоко одаренным людям. Гнев и горечь вызывала у него трагическая судьба, постигшая некогда знаменитого астронома Тихо Браге, замечательного лирика Амброзиуса Стуба и др. Причем, по мнению Андерсена, немногое изменилось в Дании по сравнению с XVII и XVIII вв.: «Датчане могут быть холодными и злыми, как сатана! — восклицает он. — Этот народ подходит к сырым, покрытым зеленой плесенью островам, откуда был изгнан Тихо Браге, где Амброзиус Стуб был шутом помещиков и где еще со многими будут обращаться так же плохо, как и с этими людьми до тех пор, пока само имя народа не прозвучит как сага!»6
1840-е годы — период великих путешествий Андерсена, который говорил, что путешествовать для него значит жить. В 1841 году он поехал на восток, где узнал о восстании греков против турок и о народных движениях в Валахии и Румелии. Героическая борьба греческого народа вызывала у него сочувствие и возвращала к мыслям о свободолюбивой Франции. Интересовали его и события в придунайских странах.
В августе 1841 года Андерсен начал записывать некоторые новеллы и размышления, навеянные путешествием. Вскоре, в 1842 году, появилась книга «Базар поэта», в которой писатель рассказал о прекрасных городах, памятниках и произведениях искусства Германии и Италии, Греции и Сербии. С замечательным мастерством описал он жизнь бедной итальянской улицы. Но самое главное — то большое внимание, которое он уделяет революционным событиям, в частности греческому восстанию против турок. Однако при всей прогрессивности взглядов, высказанных Андерсеном в книге, описывая восстания в Греции и на берегах Дуная, он выдвигает на первый план чисто внешние, декоративные стороны, а изображая народную жизнь — зачастую увлекается обрисовкой красочных одежд горожан и селян. Описания нищеты у писателя сентиментальны, а подчас слащавы. Рассказав биографии трех нищих итальянских мальчиков, он неожиданно заключает, что во всем виноваты родители, бросающие детей на произвол судьбы. Андерсен не видит социальных причин нищеты и обличает лишь разврат и пороки богачей. Говоря о Дании, он критикует этические нормы датского общества.
Хотя в сказках 1830-х годов писатель резко изобличил монархическую власть, в книге «Базар поэта» он продолжает считать, что счастье и свободу народам могут принести только добрые короли, которые прислушиваются к голосу своих подданных.
Книга «Базар поэта» соткана из противоречий. Писатель верил в добрых монархов, но не мог не видеть пробуждения революционных сил. Он называл политику опасной и запрещал себе говорить о ней, но долг художника, правдиво изображающего жизнь, заставлял его нарушить этот запрет. Он боялся ехать в страны, охваченные восстанием, но интерес побеждал страх. Лучше всех об этом своем противоречии сказал сам Андерсен: «Я не принадлежу к мужественным, об этом мне часто говорили, да я и сам уверен в этом. Однако, должен заявить: по-настоящему пугают меня только мелкие опасности. Напротив, когда мне угрожают более крупные, когда, в самом деле, есть за что бороться, тогда у маня появляется воля, которая заставляет меня двигаться вперед, воля, которая из года в год становится все тверже. Я дрожу, я боюсь, но однако делаю то, что считаю правильным. И я склонен думать, что когда обладают врожденной трусостью и все-таки собственными силами побеждают ее, то дело сделано»7.
Путешествуя Андерсен знакомился с крупнейшими достижениями науки и техники, которые помогали формированию его взглядов на отношение литературы к действительности, на характер сказки и т. д. Любопытно, что путевые заметки в книге «Базар поэта» — своеобразном манифесте творчества Андерсена этого периода — нередко перерастают в восторженный гимн XIX веку, веку разума и труда, созидающему замечательные ценности и превращающему жизнь в сказку: «О, какое величайшее создание человеческого разума это изобретение! — пишет он о железных дорогах. — Чувствуешь себя столь же могущественным, как волшебник прошлого! Мы запрягаем сказочную лошадку в карету и расстояние не играет уже никакой роли, мы летим как тучи в бурю...; мы в наше время, благодаря науке и технике, так же сильны, как по представлениям средневековья мог быть только дьявол! благодаря нашему разуму мы встали рядом с ним и не успел он опомниться, как перегнали его»8.
Восхищение Андерсена жизнью и ее «чудесами» заставляет его с полной определенностью заявить: любое явление природы, любые вещи, предметы, деревья и цветы, взятые из окружающей действительности, могут войти в сказку, стать ее равноправными компонентами. «Беру жизнь и творю из нее сказку», — как бы говорит писатель. В Нюрнберге, в королевском дворце внимание Андерсена привлекли печи, которые с их позолоченными фигурами, с христианскими и языческими изображениями могли бы дать материал для диковинной сказки. Игрушечная лошадка маленькой турчанки также пробуждает его фантазию, и он пишет, что если бы умел говорить по-турецки, то моментально сочинил бы сказку об этой игрушке. Ветер, шумящий в листьях липы, рассказывает Андерсену о рыцаре, грабившем богачей, а волны моря и дубовая роща — легенду о Кара-Георге, освободителе Сербии.
Книга «Базар поэта» вызвала различную и зачастую правильную оценку современников. Многие датские журналы и газеты отмечали, что читатель получил возможность увидеть все виденное писателем, что он сам ехал вместе с ним. Справедливой критике подверглось отношение Андерсена к народной жизни. По мнению критика газеты «Отечество» писатель не пытался проникнуть в жизнь народов, не пытался познакомиться с характерными чертами и явлениями их мировоззрения и жизненного пути. Большой интерес представляет статья писателя Гольдшмидта, одного из прогрессивных деятелей Дании 1840-х годов, возглавлявшего политический журнал «Корсар». Он, пожалуй, лучше многих других современников Андерсена понимал некоторую ограниченность мировоззрения сказочника. Гольдшмидт написал: читателям этого произведения постоянно недостает именно того, что «мы ожидали от Х.К. Андерсена, сына народа, который всю свою жизнь вел борьбу бедняка с богачами, который на своих плечах испытал гнет и порабощение. Мы ожидали от него сочувствия к народам, к их нищете, к их рабству. Лишь несколько легких штрихов, несколько легких трепетных прикосновений к струнам ожидали мы от поэта, рожденного в народе... Но Х.К. Андерсен описал блеск солнца и волнение моря, зелень равнин и великолепие гор. Да! Мертвым глыбам камней вдохнул он жизнь. Только жизнь народов осталась для него мертвой глыбой»9. Несмотря на известную справедливость суждений Гольдшмидта, нельзя согласиться с ним полностью, так как он не учитывал своеобразия этого произведения. Никто из критиков не обратил внимания на сказки и истории, включенные в новый путевой очерк. Такая оценка современников заставила Андерсена написать, что относительно книги «Базар поэта» говорят все то хорошее, что ему хотелось бы услышать, но также и все плохое, что может быть о ней сказано.
* * *
Сказки и истории, что вошли в книгу «Базар поэта», явились иллюстрацией взглядов писателя этого периода. В них слышится пафос общественного негодования, который не был чужд Андерсену и раньше, но впервые столь ярко проявился в истории «Побратимы». Герой этого произведения, молодой грек, с детства ненавидел поработителей родной страны, и когда его мать пела о слезах народных, он сжимал руки в кулак и говорил, что греки уничтожат турок. Юношей вместе со своим другом он мечтал об освобождении отчизны. В сказке «Бронзовый кабан» Андерсен изображает картины народной нищеты. Он не произносит обличительных речей, но слова о том, что голод и жажда мучили маленького героя, говорят сами за себя. Весь свой необыкновенный дар сказочника Андерсен использует, утверждая гуманный идеал, создавая образ положительного героя.
В истории «Побратимы» пастух и Артанид — храбрые, добрые, сильные и мужественные люди. Они заключили союз дружбы. В сказке «Бронзовый кабан» ремесленник-перчаточник и художник помогают бездомному ребенку. Соловей из сказки «Роза с могилы Гомера» с его возвышенными чувствами к розе, достоин покоиться в могиле Гомера.
В книге «Базар поэта» писатель утверждает: действительность часто сама является сказкой и содержание включенных в эту книгу сказок и историй полностью перекликается с этим высказыванием. Слова Андерсена из сказки «Бронзовый кабан» можно рассматривать как эпиграф к этим его произведениям: «все картины могут быть перенесены на бумагу, а город Флоренция — целый альбом, стоит только перелистать его»10.
Содержание своих творений Андерсен черпает из действительности. Объекты его изображения, как говорилось выше: фигура флорентийского бронзового кабана, собственные сапоги писателя, роза с могилы Гомера, благородный обычай побратимства у греков. Причем обращение Андерсена к реалиям интересно не само по себе, а как свидетельство его поисков «биографии» вещей и явлений, которые он описывает с большой точностью, сохраняя все бытовые и психологические детали.
23 апреля 1841 года, когда Андерсен находился в Смирне, в его дневнике появилась запись: «В греческой церкви — два друга». 10 июня эта запись получила расшифровку: «Несмотря на вероломство, встречающееся у греков, есть у них прекрасный обычай побратимства. Если два человека по-настоящему любят друг друга, то они становятся побратимами. Они избирают невинную девушку и вместе с ней идут в церковь; она становится у алтаря и, пока мужчины приносят друг другу клятву в вечной дружбе не на жизнь, а на смерть, — она обвивает их шарфом. Затем священник благословляет их; в несчастьи эти двое помогают друг другу, жертвуют собой ради другого, вместе идут на смерть. Свидетелем этого обычая я был в Смирне».
Сказки Андерсена наполняются еще большим реальным содержанием, чем прежде. По манере описания они напоминают иногда бытовую повесть с характерным для нее интересом к жизни маленьких людей, их печалям и заботам. Не случайно он называет произведения, включенные в книгу «Базар поэта», то — «История» («Бронзовый кабан»), то — «Новелла» («Побратимы»), то сопровождает их подзаголовком «Правдивая история» («Мои сапоги»). Но, с другой стороны, эти творения не теряют и своей сказочности, придающей им неувядаемую прелесть. Как и в 1830-х годах для Андерсена характерно сплетение фантастического с реальным и расширение жанра сказки. Фигура бронзового кабана срывается с места и скачет по улицам Флоренции с мальчиком на спине. В ночном городе оживает статуи и картины. Перья танцуют по бумаге в комнате обычного отеля, на фоне итальянской улицы, где хозяйка каждое утро вытряхивает свои простыни в окно. На могиле Гомера, куда со всех стран приезжают туристы поклониться праху великого певца, соловей поет о любви к розе, розе снятся сны и она плачет.
Все сказочное происходит на фоне реальной жизни, оно как бы вставляется в рамки действительности. Андерсен подробно описывает итальянский город, самого себя и хозяйку дома, где происходит необычная история с сапогами. Он воссоздает колорит Флоренции, Греции и Востока и включает в свои произведения описание разных стран, растений, вещей и предметов. У Андерсена отсутствуют волшебство и фантастика в обычном смысле сказочных понятий, но писатель наделяет мир вещей и людей сказочным свойствами. Так, сын бедной женщины начинает жить столь же необыкновенной жизнью, как и сказочные короли, и переживает невиданные приключения. Сапоги становятся путешественниками, соловьи влюбляются, розы отвергают влюбленных. Сказочность здесь нередко полностью исчезает, а необычность и значительность описываемых событий передается лишь при помощи взволнованной интонации рассказчика, который окрашивает происходящее своим настроением.
Образ рассказчика — важный компонент этих произведений. Иногда он сливается воедино с автором, и повествование ведется от первого лица. Иногда в роли рассказчика выступают другие люди или предметы. Но почти во всех случаях рассказчик — главное действующее лицо. Он описывает все виденное — достопримечательности, природу, погоду, настроение окружающих и оценивает происходящее и т. д. Торжество звучит в голосе рассказчика, когда он говорит: «Ученик перчаточника стал большим художником!», и грусть в словах: «Молодой художник как раз в те дни скончался!»11 Рассказчик — носитель этического идеала автора, образец его положительного героя. Он раскрывает бедственное положение народа и обличает пороки и недостатки светского общества.
Если в 1830-х годах Андерсен переделывал зачины народных сказок и наполнял их новым содержанием, то в этих сказках и рассказах он отказался от традиционного «жил-был». Он начинает произведения либо с описания улицы, дома, либо с непосредственного указания на какие-то события: «Наш дом был сделан из глины...»
Прогрессивное содержание произведений, вошедших в путевой очерк «Базар поэта», образ положительного героя, переплетение реального с фантастическим, роль рассказчика, разговорный стиль и новая композиция — все связывает эти сказки и истории со сборником «Новые сказки» и является как бы его прологом.
* * *
Во второй половине 1840-х годов в центре интересов датской общественности по-прежнему была борьба за новую буржуазную конституцию. И еще вопросы, связанные с крестьянскими волнениями, с бюрократизмом стране, с движением скандинавизма и т. д. В своих пьесах этого периода Андерсен затрагивает некоторые проблемы, волнующие его соотечественников. В это же время заметную роль в общественной жизни Дании начинает играть студенчество. Андерсен сочувственно относился к студентам и выступал в 1847 году с чтением своих сказок в «Студенческом союзе». Он писал тогда, что аудитория была благодарной и интеллигентной и доставила много радости, что молодые студенты ему очень преданы и подрастающее поколение на его стороне.
Середина 1840-х годов — период «великих», как их называют в андерсеноведении, путешествий Андерсена. Поездки в Германию, Австрию, Италию, Голландию, Францию и в Англию обогащали писателя, заставляли по-новому воспринимать события современности, становиться их участником. «Путешествовать, значит жить, — не уставал повторять Андерсен. — Во время путешествий жизнь становится насыщенной и интересной, человек перестает питаться как пеликан своею собственною кровью и начинает воспринимать природу во всем ее величии». В октябре 1846 года он писал: «Каждое путешествие для меня — духовное обновление. Я возвращаюсь обратно помолодевшим и с новыми силами»12.
Радость от пребывания в Германии омрачали все более обостряющиеся отношения между Данией и Шлезвиг-Гольштейном. Письма Андерсена этого периода полны горечи, противоречивых чувств в отношении Дании и Германии, которую он любил и где жили многие близкие ему духовно люди. Он мечтал о мире между странами: «Я проглатываю строки, касающиеся политики, словно с этой стороны должны прийти темные тучи и скрыть все, что я люблю! Пусть мир и единение парят над странами!» — восклицает он.
Большое впечатление произвела на Андерсена поездка в 1847 году в Англию, где он пробыл с 23 июня по 28 августа. Писатель впервые столкнулся в Лондоне с действительностью современного капиталистического города, увидел там предвыборные собрания, трибуны, бедно одетых, поющих и кричащих людей. Наблюдая за происходящим, Андерсен не задумывался о его сущности и не очень интересовался движением чартистов. Зато его занимали теневые стороны жизни английского народа.
Путешествие в Англию усилило критику писателем европейской и, особенно, датской действительности. Его отрицательное отношение к мещанству и к аристократии, сказавшееся в целом ряде замечательных сказок этого периода, усугублялось еще тем, что верхушка датского общества, у которой, по словам Андерсена, были свои собственные поэты — не признавала писателя — выходца из народа. В письмах 1847 года Андерсен рассказывал, что его толкали и травили со всех сторон и он чувствовал, как его поэтический огонь благодаря этому угасал день ото дня. «Правящие круги моего отечества отрекаются от меня, и я не пощажу их» — заявлял он.
Во время путешествий углубляется интерес Андерсена к науке и технике. Но если раньше писателя просто восхищал мир научных открытий, то теперь его интерес носит более специальный характер, и он усваивает некоторые из воззрений, которые рекомендовал современным поэтам Ханс Кристиан Эрстед в своей книге «Дух в природе». Андерсен считал, что открытиям науки и техники должно найтись место в художественных произведениях. Писатель неоднократно указывал в то время, что знаменитый физик Эрстед все сильнее влиял на него.
Крупной вехой на пути Андерсена стала революция 1848 года во Франции и ее отзвуки в Дании, известные в истории под названием «мартовские события». Под влиянием революции 1848 года в Дании усилилась борьба за новую конституцию. Опубликованное 28 января 1848 года новое законодательство не удовлетворило датскую общественность ограниченным характером своих реформ. 11, 20 и 21 марта в Дании начались народные волнения, «мартовские события»; либералы под давлением рабочих и ремесленников потребовали создания общедатской конституции и правительства, пользующегося доверием народа. Андерсен не принимал непосредственного участия в мартовских событиях. Но революция во Франции и ее отклики в Дании произвели на наго большое впечатление. «Настал 1848 год, — писал он, — удивительный год, год извержения вулкана, когда великие волны времени залили кровью и наше отечество... Пред нами предстал целый отрезок мировой истории, великие удары волн докатились и до датского берега; серьезное время...»13 Волнения в Копенгагене Андерсен воспринял как революционные выступления и рассказывал, что по улицам днем и вечером двигались большие толпы народа, распевавшие отечественные песни, что на сцену словно бы выступило совсем другое поколение. Писатель не сразу понял значение этих событий. Многое казалось ему преждевременным и разрушительным, но в его письмах встречаются высказывания, по которым можно судить, что он стремился понять смысл происходящего и доброжелательно относился к его участникам.
Усиление прогрессивных настроений, заметное в его романе. «Две баронессы» (1848), сказалось и в сборнике «Новые сказки».
* * *
В ноябре 1843 года вышел в свет первый выпуск сборника, названного Андерсеном «Новые сказки»*. Чрезвычайно важным представляется письмо Андерсена Ингеманну от 20 ноября 1843 года, в котором писатель выражает свое «кредо»: «Мне кажется, и я был бы счастлив, если бы оказался прав, что теперь я всецело посвящу себя сказке!.. Теперь я рассказываю только о том, что теснится в моей собственной груди...; у меня множество материалов, больше, чем для какого-либо другого жанра творчества. Часто мне кажется, будто каждый дощатый забор, каждый цветочек говорят мне: «Ты только взгляни на меня, и тогда моя история перейдет к тебе»; и если я захочу, то у меня сразу же появляются множество историй»14. И позднее Андерсен говорил, что сказки жили в его голове, как зернышко, которому нужны были только струя воды, луч солнца, капля росы для того, чтобы оно превратилось в цветок.
Современники Андерсена да и многие другие исследователи не обратили внимания на изменение названия сборника и не пытались определить его причину. Некоторые критики считали, что этой книге, предназначенной как для детей, так и для взрослых, уже не подходило прежнее заглавие — «Сказки, рассказанные детям». А между тем несомненно, что Андерсен назвал эти сказки «новыми», потому что они значительно отличались от произведений 1830-х годов не только своими источниками и содержанием, но частично также и характером художественных средств.
Андерсен, объединяя свои сказки 1840-х: годов в сборник, большое значение придавал их содержанию, а не хронологии. В письме от 8 августа 1846 года, т. е. еще до выхода в свет второго тома сборника «Новые сказки», он писал Эдварду Коллину: «Посоветуйте, как мне разделить мои сказки на три выпуска, должен ли я разместить их в том порядке, в каком они написаны, или разложить их по отношению друг к другу так, чтобы они были равномерно распределены и, принимая во внимание содержание, могли бы читаться одна за другой. Я — за последнее». Видимо, Андерсен и расположил свои произведения как задумал, потому что Коллин ответил ему: «Я считаю, что Вы сами лучше всего разделите сказки, согласно Вашему предположению»15.
Интерес к современности, всегда присущий Андерсену, особенно характерен для сказок нового сборника, как оригинальных, так и основанных на фольклорных источниках.
В сборник «Новые сказки», в отличие от сборника «Сказки, рассказанные детям», вошли, в основном, произведения, фабула которых была придумана самим Андерсеном. Обработанных фольклорных сюжетов в его творчестве 1840-х годов гораздо меньше, чем в 1830-х годах. И не случайно он писал о сказке «Ханс-Простак» (наряду с некоторыми другими произведениями как, например, «Бузинная матушка», «Снежная королева», «Волшебный холм», «Прыгуны» и «Хольгер Датчанин», написанной по народным мотивам), что она стоит несколько особняком среди более поздних самостоятельно придуманных сказок. Андерсен, умевший сохранить в оригинальных сказках аромат народных произведений, умел, обрабатывая фольклорные сюжеты, рассказывать старые истории заново, ибо он затрагивал в своих сказках вопросы современности.
Характерным примером переосмысления и обработки народных сказок Андерсеном в 1840-х годах является сказка «Бузинная матушка». Она основана на предании, которое вкратце таково: «В бузине обитает существо, которое здесь в стране зовется Бузинная матушка или Бузинная королева. Она мстит за вред, причиненный дереву...»16 Андерсен взял из предания чудесный образ хранительницы дерева и дополнив его некоторыми чертами из сербского фольклора, превратил Бузинную матушку в сказочницу. Но рассказывает Бузинная матушка вполне реальную историю влюбленной четы, историю происходящую на фоне датской действительности.
В сказке «Волшебный холм» в фантастическую опоэтизированную картину с эльфами и троллями вторгаются конкретные намеки на политические отношения современных датчан и норвежцев.
В сказке «Прыгуны» традиционная история соперничества из-за руки королевской дочери окрашивается сатирой на бюрократические порядки. В известной сказке о Хансе-Простаке, одержавшем победу над учеными братьями, лукаво осуждается датская пресса. Андерсен осовременивает народную сказку. Тролли возглавляют школу, едут на пароходе в Копенгаген. Герои фольклора награждаются орденами, носят мундиры, читают газету, ни одному слову которой нельзя верить, и заучивают наизусть латинский словарь.
Новаторство Андерсена в переосмыслении фольклорных источников особенно заметно в сказке «Снежная королева», с использованным в ней народным образом Ледяной девы, несущей смерть всему живому. «Снежная королева» — образец философской сказки Андерсена 1840-х годов с ее оригинальным решением проблемы борьбы добра и зла. Воплощение зла — могучая повелительница ледяного царства вполне земная женщина, а ее противница — Герда, бедная девочка, обитательница чердачной каморки. Но Герда оказывается значительно сильнее. Сила девочки в ее высоких нравственных достоинствах, в бескорыстной любви к Каю, в мужестве и бесстрашии, в ее вере в собственные силы, в умении преодолевать сложные препятствия. Герда спасает Кая и одерживает победу над Снежной королевой; нравственные достоинства девочки настолько велики, что под ее влиянием злая и строптивая маленькая разбойница становится доброй и послушной.
Возросшая общечеловеческая моральная сила сказок 1840-х годов, обличение Андерсеном общественных пороков, его призыв к активному вмешательству в жизнь делает эти произведения достоянием многочисленных зарубежных читателей, способствует их популярности за границей.
Обличение мещанства и аристократии («Гадкий утенок», «Счастливое семейство», «Штопальная игла», «Воротничок», «Ель», «Пастушка и трубочист», «Тень»), судьбы искусства («Соловей», «Старый дом», «Соседи»), критика бюрократизма и чиновничества («Прыгуны», «Старый уличный фонарь»), жизнь большого города («Девочка со спичками», «Капля воды») — вот далеко не полный перечень новых современных тем в творчестве Андерсена этого периода**.
Обличение мещанства, прозвучавшее еще в сказках «Свинопас» и «Оле-Лукойе», становится основной темой Андерсена в 1840-х годах. И для Дании это было делом огромной важности. Преклонение пред великими мира сего, презрение к низшим, бюргерская ограниченность и самодовольство — предмет сатиры в сказке «Гадкий утенок», в которой обитатели птичьего двора заискивают перед уткой-аристократкой и преследуют уродливого утенка. Увидев гадкого утенка, испанская утка безапелляционно заявляет, что он не удался и хорошо бы его переделать. От знатной утки-иностранки не отстают кот и курица. Они советуют утенку прясть, чтобы его не одолевали капризы.
Сатирой на мещанство в аристократических кругах, является сказка «Счастливое семейство», написанная после путешествия в Англию, где Андерсен познакомился в 1847 году с лондонским высшим светом, с его необычайно развитым чувством кастовой замкнутости. Подвидом улиток писатель замечательно рисует тупых и ограниченных, всегда и всем довольных мещан-аристократов, считающих, что весь мир существует только ради их блага. Самая резкая сатира на обывателей и мещан, которые счастливы и довольны в своем узком и ограниченном мирке — в заключительной части сказки. Они считают, что все на свете существует лишь для них. Дождь барабанит по листьям лопухов, чтобы улитки могли послушать музыку, солнце сияет, чтобы зеленели их заросли лопухов... и они все были очень-очень счастливы...
В сказках «Соловей», «Женихи невеста», «Прыгуны», «Штопальная игла», «Воротничок», «Волшебный холм» и «Тень» Андерсен с возмущением рассказывает об обывательской страсти к золоту и мишуре, бытующей в аристократических кругах. Придворные предпочитают настоящему соловью — искусственного только потому, что он осыпан бриллиантами, рубинами и сапфирами и отливает серебром и золотом.
По мысли Андерсена, богатство и блеск в знатном обществе — синонимы высоких человеческих достоинств; они заставляют преклоняться перед самовлюбленными ничтожествами, одетыми в блестящее, расшитое золотом платье. Тонкая штопальная игла, блестящий осколок бутылки, сверкающие в лучах солнца считают, что они знатного происхождения. «Богатство» светского молодого человека, у которого только и было за душой, что подставка для сапог, гребенка, да еще очень красивый щегольской воротничок, дают ему основание ставить себя выше всех остальных. С трепетом ожидают обитатели полей и лесов знатных иностранцев-троллей. В сказке «Тень» писатель идет еще дальше, рассказывая, как золото и роскошное платье превращают тень в человека. Но Андерсен беспощадно срывает блестки и позолоту со своих героев. Быстро испортился искусственный соловей и уже никому больше не доставлял радости. Под роскошным мундиром первого приближенного императора скрывается тупой и высокомерный человек. Высокомерный сафьяновый мячик, полежавший в помойном ведре, становится похож на старое яблоко.
Кузнечик и блоха терпят поражение в состязании. Штопальная игла, осколок бутылки — жалкие снобы. Воротничок также ничтожный ловелас и хвастун. Знатные иностранцы-тролли — невежественны и невоспитанны. Тень превратилась в обывателя, стала жирной и перестала возмущаться несправедливостью, царящей в мире, а кончила тем, что убила своего бывшего хозяина — ученого.
Еще один порок датских обывателей — предмет обсуждения Андерсена. Это — бездеятельность. В сказке «Ель» содержится не только элегическое сочувствие к напрасно прожитой жизни, но также грустное сожаление и напоминание о необходимости более активного отношения к действительности. В сказке «Пастушка и трубочист» показано, насколько трусливыми и бессильными, слабыми и жалкими могут быть, фактически, люди, как не умеют они бороться за свое счастье. Если фарфоровая пастушка и решилась порвать со своим кругом, отказаться от богатства, от титулованного жениха и отправиться навстречу невзгодам и опасностям, то ее решимости хватает ненадолго. Очень скоро она начинает сожалеть об утраченном мещанском благополучии и предпочитает вернуться домой, на подзеркальник, в тесный обывательский мирок.
Обличение мещанства тесно перекликается в творчестве Андерсена этого времени с размышлениями о судьбах современного искусства. В сказке «Соловей» высказано отрицательное отношение писателя ко всему ложному, его признание лишь правдивого искусства. Еще ярче выражено это в сказке «Соседи» и «Старый дом». Сказка «Соседи» — своего рода эстетический манифест Андерсена середины 1840-х годов. Писатель критикует в сказке страсть мещанства к крикливым, пестрым, раззолоченным изображениям и противопоставляет им правдивое искусство, которое он называет «прекрасным». Прекрасное, — заявляет он, — как луч солнца в этом мире, прекрасное живо всегда. Андерсену нравится все живое, реальное, настоящее, то, чему не могут повредить ни клевета, ни злословие. Даже враги прекрасных роз, злопыхатели и подлизы — серые воробьи в конце концов признают их превосходство. Не случайно чудесные розы посажены на могиле великого датского скульптора Бертеля Торвальдсена и цветут там как символ прекрасного.
Сказка «Старый дом» также является своеобразным «кредо» Андерсена в вопросах эстетики. Как и в сказке «Соседи», он пытается в иносказательной форме решись вопрос об основном содержании искусства. И приходит к выводу, что только правда жизни должна служить предметом изображения. Все остальное — ложно и неинтересно. Эта мысль выражена в небольшом двустишии, которое дважды повторяется в сказке «Старый дом»:
Да, позолота-то сотрется,
Свиная ж кожа остается17.
Иными словами, по мысли Андерсена, испытание времени выдерживает только то, что пустило глубокие корни в действительности, порождено ею. Диккенс писал: «Я читал эту сказку много раз и всегда с невыразимой радостью»18.
В середине 1840-х годов еще более усиливаются сатирические нотки в сказках Андерсена. Наряду с темой обличения мещанства в сказках «Пастушка и трубочист», «Штопальная игла», «Воротничок» и «Тень» в произведениях писателя появляется сатирическое изображение чиновничьего, бюрократического мира Дании и картины тяжелой жизни обитателей капиталистического города. В сказке «Старый уличный фонарь» Андерсен осмеивает бюрократические порядки. Он рассказывает, как в ратуше собираются тридцать шесть человек, чтобы решить: годен или негоден уличный фонарь, долгие годы освещавший улицы города. Горькую иронию писателя вызывает власть членов магистрата, направленная на решение ненужных и незначительных дел. А в сказке «Прыгуны», основанной на известном мотиве народных сказок — состязании в ловкости ради руки королевской дочери, награды даются не за важные заслуги, а за умение быть угодным вышестоящему начальству. Старый член магистрата в этой сказке получает три ордена за умение молчать.
В сказке «Девочка со спичками» писатель рассказывает о гибели бедного ребенка в новогодний вечер в центра праздничного города. «Девочка со спичками» — сложное и противоречивое произведение, Андерсен опровергает господствующий в буржуазной литературе «официальный» мотив счастливого Нового года для бедных детей. Он спорит с традиционным представлением о «счастьи» вознесения души умершего на небо. Смерть девочки дается в двух планах. Ей хорошо на небе и она вместе с бабушкой радуется наступившему Новому году. На земле же смерть девочки, уже во время «счастливого» пребывания ее души у бога, выглядит трагично. Перед глазами людей — сцена юной загубленной жизни, и никаким мыслям о смерти, как счастливом исходе, здесь не может быть места.
Жизнь современного города дана Андерсеном в произведениях, отмеченных особой печатью реальности, в историях «Маленький Тук», «Из окна богадельни» и «Вид с Кастельского вала». Это — картинки, в основном, копенгагенской жизни, взятые в разных аспектах: нищие кварталы столицы Дании, где влачат безрадостное существование бедняки, тюрьма, где сидят «пойманные рабы, самые ужасные преступники». Писатель рисует «голые камеры» и узников «с темными суровыми лицами»19. Теневые стороны жизни города изображены в сказке «Капля воды», написанной, вероятно, под впечатлением резких контрастов богатства и нищеты в столице Англии. Город отчетливо выступает в рассматриваемой под микроскопом капле воды, в которой видны свыше 1000 удивительных существ, пожирающих друг друга. Это Копенгаген или другой какой-нибудь большой город, они все ведь похожи друг на друга... «Это большой город!» — утверждает Андерсен. Он изображает вечную борьбу за существование, которая ведется в таком городе, и отношения в обществе, где все ненавидят друг друга. А еще ужаснее было то, что эти существа «немилосердно толкались, щипались, кусались и рвали друг друга в клочья. Кто был внизу — непременно выбивался наверх, кто был наверху — попадал вниз»20.
В 1840-х годах Андерсен создал современную социальную сказку, обличавшую общественные пороки и призывавшую героев писателя к более активному вмешательству в жизнь. Но отсталость Дании, слабость ее социальных движений привели к тому, что сказочник не видел в окружающей действительности выхода и спасания для своих героев. Поэтому в его произведениях этого периода, наряду с обличительной линией, появляются иногда либо примиренческие, либо сентиментально-религиозные, либо пессимистические нотки. Так, в сказке «Соловей» эпизод смерти короля, преследуемого мыслью о содеянных им преступлениях, эпизод, который Андерсен из-за его политической остроты в конце 1830-х годов по цензурным соображениям не включил в сборник «Картинки-Невидимки», понадобился писателю для того, чтобы идеализировать роль искусства в современном ему обществе. Поэт, певец должен, по его мнению, открывать монархам глаза на зло, царящее в их государстве, пробуждать в них сострадание и любовь к подданным.
Сентиментальная окраска свойственна сказкам «Ангел», «Бабушка» и «Снежная королева», герои которых наделяются глубокой и чистой верой в Бога. Безнадежностью веет от истории «Из окна богадельни», повествующей о жизни старой девы. В рассказе «Вид с Кастельского вала» наряду с уверенностью автора, считающего, что самому закоренелому преступнику доступны человеческие чувства, использован и традиционный мотив об утешении, которое приносит узнику птица.
Наиболее отчетливо подобные настроения ощущаются в сказках «Красные башмаки», «Колокол», «Девочка со спичками» и «История одной матери». В них чувствуется стремление к религии, как единственному средству спасения высокомерных, заблудших и нищих. Черты тщеславия в характере героини сказки «Красные башмаки» постепенно приводят ее к целому ряду возмутительных поступков. Единственное средство спасения Карен, по мнению Андерсена — ее примирение с Богом. Особенно благочестива и назидательна сказка «Колокол», проповедующая идеи равенства бедняков и богачей, нищего и принца перед лицом Бога. В лесу встречаются бедный мальчик в деревянных башмаках и королевский сын, которые идут рука об руку.
Однако примиренческие, сентиментальные и пессимистические нотки присущи только отдельным и сравнительно немногим произведениям Андерсена. В целом же его сказкам 1840-х годов свойственно стремление описать современную жизнь и страстная мечта о торжестве справедливости.
* * *
Для датской, как и всей мировой литературы с ее волшебными и моралистическими литературными сказками, произведения Андерсена были совершенно новым явлением. Не случайно еще раньше критики сборника «Сказки, рассказанные детям», поставленные в тупик оригинальностью его сказок, советовали Андерсену учиться по французским образцам. 1840-е годы — период появления таких мудрых сказок Андерсена, как «Гадкий утенок», «Снежная королева» и «Тень», сказок, в которых своеобразная новаторская художественная манера писателя приобретает более углубленный характер. С одной стороны, в них по-прежнему, как и в 1830-х годах, заметно снижение фантастики, но одновременно и более широкое изображение действительности.
В 1840-х годах сказочные существа в произведениях Андерсена — Снежная королева, Бузинная матушка, Ночь и Смерть — наделены чертами современников и даже приобретают определенное общественное положение и профессию. Тролли превращаются чуть ли не в странствующих рантье и директоров школ, а тень — в знатного господина. Хотя сообщение реальных черт сказочным героям и событиям также занимает известное место в этих произведениях, правда гораздо меньшее, чем в сборнике «Сказки, рассказанные детям», но создание особого андерсеновского мира происходит в этот период, в основном, путем обогащения его элементами действительности, оно связано с литературно-эстетическими принципами писателя 1840-х годов, когда основой взглядов писателя становится интерес к жизни и к природе.
В сказке «Бузинная матушка», своеобразном художественном манифесте Андерсена 1840-х годов, писатель образно показывает процесс рождения сказки из действительности, из предметов будничной жизни. Чайник с заваренным бузинным чаем дает простор воображению старика, позволяет ему рассказать «биографию» бузинного дерева и обитающей в нем героини датского фольклора Бузинной матушки.
Характерна в этой связи также история возникновения сказки «Счастливое семейство», о которой Андерсен писал: «В Глорупе на Фюне, где я летом часто и подолгу жил, один уголок сада с давних времен зарос большими листьями лопуха, который выращивали на корм для больших белых улиток, представлявших деликатес. Лопухи и улитки и дали материал для сказки «Счастливое семейство»».
Эстетические взгляды Андерсена 1840-х голое определили характер сборника «Новые сказки», куда вошли, в основном, взятые из жизни, придуманные самим писателем произведения. Андерсен более широко, по сравнению с 1830-ми годами, использует явления природы, по-новому осмысляет открытия науки и достижения техники, события современности, исторические факты и т. д. Если в первом сборнике сказок Андерсена выступают лишь отдельные, часто персонифицированные явления природы — цветы, река и др., — то в 1840-х годах писатель воссоздает целый мир прекрасной датской природы — ее чудесные луга, леса и сады, необозримые лапландские просторы. В сказках оживают плодородные поля, канавы, поросшие красными и желтыми цветами, богатырские курганы. Ели, березы, цветы, олени, улитки, соловьи, утята, кошки — герои произведений Андерсена. «В особенности люблю я эти большие, залитые солнцем зеленые лужайки посреди леса, эти зеленые равнины, где пасутся олени и лоси... Я могу часами ходить и созерцать окружающее, но эти часы, я надеюсь, не пропадают даром; точно так же, как солнечный луч влияет на пластинку дагерротипа, так влияют они на мою мысль и рождается правдивая картина»21, — писал Андерсен 23 июня 1845 года. В дневнике писателя после рассказа о прогулке по лесам и лугам, 5 июля 1542 года запись: «Появилась идея сказки «История одной утки»», т. е. одной из знаменитейших сказок Андерсена «Гадкий утенок».
Природа — своеобразный аккомпанемент к действию сказок, к переживаниям героев, она создает настроение. В начале сказки «Гадкий утенок», когда утка сидит на яйцах, цветущая природа как бы знаменует появление новой жизни. Сурова природа в период изгнания утенка. Когда же вновь наступает весна — время надежд и счастья гадкого утенка, превратившегося в лебедя, природа снова прекрасна. В сказке «Снежная королева» ледяные ветры сопровождают Герду в дни ее несчастья и поисков Кая. Когда мальчик освобожден, природа радуется счастью детей; наступает весна, все расцветает и зеленеет.
Иногда картины прекрасной природы используются для контраста. В истории «Вид с Кастельского вала» яркие краски природы усиливают впечатление тяжелой и безрадостной жизни заключенного.
Интересно, что отдельные явления природы начинают рассматриваться в сказках 1840-х годов с научной точки зрения, благодаря чему тема технических и научных достижений в творчестве Андерсена звучит совсем по-новому. Андерсен откликнулся в сказках и на важное событие в жизни Копенгагена 1847 года, на улучшение освещения улиц, на появление серных спичек в 1837 году, чуда техники — парохода. В сказке «Капля воды» писатель рассказал, как выглядит вода под микроскопом. Он рассказывал о бурной жизни, которой живут миллионы мельчайших существ в капле грязной воды из пруда. В этот период не только явления природы, но и «каждый дощатый забор» вдохновляет писателя. Андерсен необычайно обогатил мир сказки, введя в нее мячи, волчки, статуэтки, домашнюю утварь и т. д. В сборнике «Новые сказки» большое место занимает изображение жизни и быта народов Дании и других стран. В сказке «Маленький Тук» повествуется о городах Дании, об их промышленном и морском значении, а в сказке «Соседа» — о музее и могиле Торвальдсена в Копенгагене. Действие сказок Андерсена 1840-х годов происходит не только в Дании, Копенгагене и его предместьях — в Вартоу и в районе Кастельского вала, но и в Италии, Китае, Лапландии, Финляндии и на далеком Шпицбергене. В сказке «Тень» описаны города Италии.
Андерсен повел читателя на узкие грязные улицы города с его богадельнями, тюрьмами, сточными канавами и отбросами. В его произведениях предстала конкретная датская действительность, жизнь Копенгагена и сел Дании с домиками крестьян и кузницами, в них ожил мир старинных усадеб и птичьих дворов, уютных домов и горниц, подвалов и чердаков. Во многих сказках, особенно таких, как «Пастушка и трубочист», «Старый дом», писатель воссоздал в малейших деталях датский дом конца XVIII — начала XIX века. Андерсен совершенно точно воспроизводит и обстановку каморки сторожа, где полог над кроватью, а занавески на маленьких окнах, и картины южного города, где по вечерам сапожники и портные переселяются на улицу. Андерсен показал чердачные каморки, жалкие огородики на крышах, низкие домики Лапландии и чадные кухни.
Одним из важных средств расширения мира сказки Андерсена в 1840-х годах является введение в нее элементов национальной истории и современности. Писатель вспоминает исторические события, например, битву на рейде Копенгагена 2 апреля 1801 года. У него появляются исторические персонажи — Тихо Браге, Людвиг Хольберг и его современники — Бертель Торвальдсен и король Фредерик VI. Важно, что мир сказок, построенных на фольклорных образцах, также расширен за счет мотивов современности. В сказке «Хольгер Датчанин» рассказывается о дружбе, которая в те годы существовала между Данией и Швецией.
Описание природы и жизни народа, введение темы науки, связанной с природой, событий современности и реально-бытового комментария придают сказкам Андерсена большую достоверность и реалистичность. Писатель сближает сказку с жизнью, с реальным миром, насыщает ее огромным жизненным материалом в такой степени, что сам начинает сомневаться, остается ли она сказкой, не превращается ли в маленькую повесть или в бытовую историю. Отсюда — колебания Андерсена в определении того, что такое «сказка» и что такое «история». В сказке «Бузинная матушка», которая является преддверием его сборника «Новые сказки», с одной стороны, он ставит между ними знак равенства, т. к. один из героев заявляет, что любой предмет, на который упадет взор, может превратиться в сказку и из любого предмета, к которому прикасаются, можно извлечь историю. Но с другой стороны, он считает, что его повествование о жизни ничем не примечательных бедняков не является сказкой, несмотря на участие сверхъестественного существа — бузинной матушки.
От того, что реальные люди, цветы, деревья, снежинки, капли воды, утки, соловьи, олени, мячи, воротнички, современные события, исторические персонажи и т. д. становятся героями сказки и живут сказочной жизнью, сама сказка не теряет своей необычности, волшебства, фантастичности. Необычное у Андерсена становится обычным, а обычное перестает быть повседневным и превращается в сказочное. Самые невероятные происшествия изображаются как совершенно реальные и достоверные, лишенные всякого налета мистицизма и условного волшебства. В свою же очередь, привычные явления снабжается новыми, еще неизвестными свойствами, делающими их глубоко поэтичными и по-своему сказочными. Фантастическое, необыкновенное представляется в сказке Андерсена вполне реальным и служит средством обобщения, способом более свободного авторского вмешательства в повествование. Андерсен «опрощает» героев и события фантастических сказок, придает им достоверность. Но вместе с тем — и в этом новизна андерсеновского творчества и мастерства — он делает обычное необычным. Очень интересно и своеобразно показывает Андерсен перемещение реальных предметов в сказочный мир; самые обычные и повседневные явления вдруг получают у него некие особенные свойства. Андерсен насыщает поэзией, казалось бы, самые заурядные и простые явления, создает атмосферу мягкого лиризма. Сохранение особой приподнятости тона, элементы условности и фантастики позволяют ему превратить повседневное в большое и поэтически значительное явление. Скромные датские мальчуганы попадают в общество героев народных сказок — Бузинной матушки и Хольгера Датчанина, блестящая пуговица оборачивается головой лошади, воротничок — кавалером, штопальная игла — барышней. Деревья и цветы, животные и птицы, мебель и домашняя утварь, посуда, белье и статуэтки начинают жить самостоятельной жизнью, наделяются «биографией» и становятся в творческом мире Андерсена такими же значительными, как старый король или другие традиционные герои сказок. Словно волшебной палочкой прикасается писатель к вещам реального мира, превращая их в элементы сказки. Огромная лирическая волна авторского сочувствия как бы поднимает скромных и маленьких героев, наполняет их образы светом и благородством, утверждает торжество добрых и гуманных начал.
В сказках 1840-х годов особенно явственно ощущается положительный идеал Андерсена, торжествуют его гуманистические воззрения, утверждается чистота человеческих отношений, звучит гимн науке и разуму. Трактовка положительного героя, возросший интерес писателя к человеку, к тому, каким должен быть настоящий человек — связаны в этот период с дальнейшим развитием эстетически взглядов Андерсена. Слова писателя — «действительность часто сама является сказкой» дополняются новым понятием: «Прекраснейшей сказкой является жизнь человека»22. Эти слова, начертанные 2 марта 1845 года в записной книжке писателя известным немецким ученым, Карлом Карусом, другом Гете, становятся «кредо» Андерсена. Он считает, что предметом сказки может быть не только действительность, но и все события и происшествия, касающиеся жизни человека. И он все чаще и чаще называет сказкой свои путешествия, отдельные эпизоды собственной жизни. И его первая автобиография на немецком языке названа «Сказка моей жизни». Свою собственную жизнь, несмотря на нищету, на трудности, горе и одиночество, сопровождавшие его путь, Андерсен считает прекрасной сказкой: «Моя жизнь — прекрасная сказка, такая богатая и счастливая».
Как и в 1830 годы, Андерсен утверждает, что на дне жизни встречаются замечательные дарования и величайшие моральные достоинства, скрытые под убогой одеждой и неприглядной внешностью. Он уверен, что рано или поздно талант, доброта, сила, смелость проявятся, даже если люди, которым они свойственны, родились и жили в нищете. «Не беда появиться на свет в утином гнезде, если ты вылупился из лебединого яйца!»23 — эта знаменитая фраза из сказки «Гадкий утенок» может служить эпиграфом ко всем произведениям, в которых Андерсен утверждает свой идеал положительного героя. Слова «Гадкий утенок» стали олицетворением мысли писателя о великих творческих силах, скрытых среди простых людей. Бескорыстный и свободолюбивый живой соловей, серенький и невзрачный, превзошел раболепных и льстивых придворных, которые в своем понимании истинного искусства значительно уступают беднякам — рыбаку и маленькой кухарке. В сказке «Ангел» на тесной улице, куда лишь летом попадают лучи солнца, люди добры друг к другу. Тема положительного героя особенно отчетливо выражена в сказках «Ель», «Ханс-Простак» и «Снежная королева», где простая маленькая девочка борется за свое счастье и побеждает. В победе Ханса над «учеными» братьями и в женитьбе его на принцессе Андерсен видит превосходство житейской, народной мудрости над схоластической ученостью. Внимание и интерес Ханса к окружающей жизни значительно важнее знания латинского словаря и городской газеты за три года.
Во второй половине 1840-х годов в роли положительных героев Андерсена все чаще и чаще выступают исторические персонажи, имена которых принесли славу Дании: астроном Тихо Браге, скульптор Бертель Торвальдсен. Среди них особое место занимает легендарный Хольгер Датчанин, герой одноименной сказки. Еще в начала 1830-х годов писатель в стихотворении «Хольгер Датчанин» вспомнил этого замечательного патриота, обеспокоенного судьбой родины. В 1845 году Андерсен рисует Хольгера Датчанина народным героем, готовым в любой момент помочь своим соотечественникам. Хольгер Датчанин — символ всего великого и прекрасного в Дании.
Тема положительного героя не только углубляется в сказках этого периода, но и конкретизируется. В середине 1840-х годов наблюдая мрачные картины жизни народа, писатель видит свой положительный идеал в насколько более пессимистическом свете. Герои Андерсена ужа не достигают счастья и благополучия. Смелый и решительный трубочист терпит горькое разочарование в любви. Труженица кухарка — вечный предмет насмешек ничтожных бездельников. Сторож, честно отслуживший свой век, получает в награду лишь старый уличный фонарь. Тихо Браге, открытия которого прославили Данию, изгнан за пределы отчизны. Особенно пессимистичны сказки «Тень» и «История одной матери», навеянные реальными жизненными впечатлениями их автора. В произведениях Андерсена, начиная с 1820-х годов, неоднократно встречались упоминания о человеке, потерявшем свою тень. В сказке «Тень» сюжет этот используется, чтобы показать трагическую судьбу положительного героя в современном Андерсену обществе. Герой сказки — мудрый и бесстрашный ученый — уважал свободу других людей. Но такой человек не может преуспеть там, где люди добиваются власти и счастья лишь с помощью ловкости, хорошего платья и денег. Замыслы и книга ученого никому не нужны и не интересны. Человек, несущий светоч истины и великих идей, отвергнут. Его протест не находит отклика, он убит. Недаром Андерсен писал 18 марта 1847 года, что его сказка «Тень» — очень горькая, трагическая.
В сказке «История одной матери» любовь матери к ребенку — высшее воплощение этого самоотверженного чувства. Но все жертвы матери ради спасения сына тщетны. И в этом — смысл произведения. Мать сама отказалась вернуть ребенка к жизни из опасения, что ему уготовлены горе и нужда, страх и несчастье. Показательно, что в сказке «История одной матери» трагический конец появился позднее. Вначале история гибели ребенка была изображена Андерсеном как сон, который кончался счастливым пробуждением матери: «И она уронила голову на колени. Тут губы ее коснулись губ ребенка, спавшего сладким здоровым сном»24. Конкретных указаний Андерсена на причины появления нового, печального конца нет. Но несомненно, что в новом финале сказался жизненный опыт писателя, свидетеля горя, страданий и нужды.
Точно также и в других сказках 1840-х годов — и в этом их особенность — реальное побеждает сказочное. Андерсен, как никто другой до него, заставил заговорить «вещный» мир, он очеловечил вещи и в то же время сохранил все их реальные свойства и качества. Все персонажи Андерсена очеловечены, при помощи эпитетов, титулов и сравнений. Мяч Андерсен называет «фрёкен», — подвязку и ножницы — «барышня», кота — «господин», курицу — «мадам», улиток — «мать-улитка» и «отец-улитка» и т. д. Герои его сказок нередко обладают обликом, сходным с человеческим, особенно фарфоровые статуэтки — пастушка, трубочист, старый китаец, а также тень и крошечные существа из капли воды под микроскопом.
Писатель по-прежнему использует отличительные черты птиц, животных и растений, а также естественные, присущие им свойства и явления для характеристики их происхождения. Красный лоскуток, привязанный к ноге испанской утки, позволяет говорить о ее знатном иностранном происхождении. Сафьяновая отделка мяча — о его высокомерии. Блоха кусает людей, кузнечик — зеленого цвета, и это дает Андерсену возможность говорить о прекрасных манерах блохи, приобретенных благодаря общению с людьми, и о зеленом мундире кузнечика, придающем ему вес в обществе. Игла — тонкая и блестящая, в ее ушко вдета длинная нитка, поэтому она считает себя важной персоной, шествующей в сопровождении свиты. Хрупкая белая фарфоровая статуэтка-пастушка, — олицетворение слабого человека, неспособного бороться за свое счастье. Трубочист был такой же чистенький и красивый, ничуть не хуже всякого другого, ему только приходилось изображать трубочиста, мастер мог бы с одинаковым успехом сделать его и принцем, потому что это ведь одно и то же! — рассказывает писатель. Старый фарфоровый китаец умел кивать головой и тем самым как бы давал согласие на брак внучки-пастушки с титулованным уродцем. Когда же китаец упал, разбился и перестал кивать головой, пастушка смогла выйти замуж за любимого ею бедняка-трубочиста.
Именно из двойственной природы героев сказок Андерсена, из сочетания их необыкновенной человечности с их естественными свойствами и возникает то неуловимое чувство юмора и легкой иронии, которыми особенно ярко окрашено творчество датского сказочника в 1840-х годах. Сатира на светское общество и юмор писателя еще больше заостряется, когда чертами мещанской ограниченности наделены глупые утки, курицы, кошка, улитки и мяч. Помолвка мячика с ласточкой, влюбленность кубаря в мячик, благодаря своей необычности — невольно вызывают улыбку. Ворона у Андерсена страдает головными болями с тех пор, как получила должность при дворе и стала объедаться. Мышки самым прекрасным местом на свете считают кладовую, где на полках лежит сыр, а под потолком висят окорока. Интересы крыс примерно такого же рода. Ель испытывает боль в коре, которую писатель сравнивает с головной болью у людей.
Своеобразным андерсеновским юмором отмечена в особенности сказка «Гадкий утенок», в которой очеловечены утка-мать и все ее сородичи с их мирскими заботами и житейскими делами. Утка собирается ввести детей «в общество». Она приходит с ними на утиный двор, где идет страшный скандал. Диких уток охватывает ужас при мысли о том, что утенок может с ними «породниться», а гусаки приглашают его в болото, где он может найти «свое счастье»25 и т. д. В своих сказках Андерсен стремится достичь идеала справедливости и счастья, который, по его мнению, в жизни неосуществим.
* * *
Сказки Андерсена сохранили свою особую художественную форму и в 1840-х годах. Он создавал свои замечательные сказки устно, а уже потом фиксировал их на бумаге. Сказка «Прыгуны», по словам писателя, была сочинена им мгновенно — «для нескольких малышей, которые просили им что-нибудь рассказать»; «ряд сказок устремился в мою душу; я был болен, пока не записал их», — сообщал Андерсен 20 января 1845 года. С удовольствием записывал он в течение нескольких дней и сказку «Снежная королева»: «Сказка эта так проникла в мой ум, что перо буквально танцовало по бумаге»26, — говорил Андерсен 10 декабря 1844 года.
Разговорная форма этих в большинстве своем самостоятельно придуманных сказок обусловила и их язык, живой и зачастую близкий к народному. Важно, что Андерсен широко вводит в 1840-х годах звукоподражание. Иногда краткие, ничего не выражающие звуки служат средством характеристики никчемных и высокомерных героев. Ничего не означающее «пф», все время повторяемое первым приближенным императора, характеризует его презрение к низшим. Характерная речь действующих лиц сказок Андерсена зачастую является средством создания юмористической ситуации. Комическое впечатление производит пересыпанная клятвами и божбой речь предметов и вещей: ««Пусть больше не коснется меня кнутик, коли я лгу!» — ответил волчок» и т. д., а также вежливые и выспренние фразы птиц, которые обращаются к испанской утке со словами «Ваша милость», «Пожалуйста».
Особую живость сказкам придавали вводимые писателем пословицы и поговорки, зачастую придуманные им самим. Так, например, о пословице «Да, позолота-то сотрется, свиная ж кожа останется», — трудно даже сказать, существовала ли она в датском фольклоре или была придумана Андерсеном. Интересны также созданные им афоризмы, как, например, слова штопальной иглы: «Я слишком тонка, я не создана для этого мира»27.
В сказках 1840-х годов значительно возрастает роль рассказчика. Незримо присутствующий рассказчик, его мягкие иронические интонации, мудрость, ясность восприятий, иными словами, незаметно подчеркиваемый автором идеал, ничего общего не имеющий с морализаторством, определяет глубину, остроту и эмоциональную выразительность героев сказок. Постоянные «ведь» и «да», которыми пересыпаны эти произведения, придают повествованию особую правдивость. Этой же цели, как в 1830-х годах, служат бесконечные восклицания рассказчика, живо реагирующего на происходящее, и создающие определенное настроение читателя.
Рассказчик в этот период не только дает оценки происходящим событиям и объясняет их, как это было в сказках 1830-х годов, в его уста все чаще и чаще вкладываются иронические, юмористические и философские рассуждения, сочувствие, сатирическое обличение и т. д.: «когда народ в Китае услыхал пение искусственного соловья, он был так доволен, будто вдосталь напился чаю, — это ведь совершенно по-китайски»; у хозяина усадьбы «было два сына, да таких умных, что и вполовину было бы достаточно»; любовь как рукой снимет, когда «предмет ее пролежит пять лет в водосточном желобе, да еще встретишь ее в помойном ведре»; Ханс-Простак стая королем, «мы узнали все это из газеты, которую издает муниципальный советник, а на нее не след полагаться»28, и т. д.
Рассказчик для большей убедительности иногда повторяет отдельные слова и целые фразы. Особенно часто используется этот прием при бытописании. Постоянное повторение слов «маленькая Герда» подчеркивает героизм, столь необычный для маленькой девочки, и показывает любовное отношение рассказчика к героине. Иногда повторение используется с юмористической целью: «В том королевстве, где мы сейчас находимся, живет принцесса, которая так необыкновенно умна, что прочитала все газеты, какие есть в мире, и снова их забыла, так она умна»29. В речах рассказчика часто звучат и контрастные нотки. Картины нищеты в сказке «Девочка со спичками» еще более ощутимы, когда он противопоставляет их картинам радости и веселья. Рассказчик заменяет иногда при повторении целую фразу указательным местоимением — «это», лишающим рассказ торжественности, делающим его земным, комичным или трогательным.
В связи с тем, что источником произведений 1840-х годов являются, в основном, жизнь, природа и ее явления, в роли рассказчика наряду с людьми выступают растения, солнечные лучи, воздух, животные, предметы и т. д. Дедушка рассказывает мальчику историю о Хольгере Датчанине, Бузинная матушка — о жизни родной страны, ель, цветы и старый уличный фонарь — обо всем пережитом. Ящерицы сообщают обитателям леса о приезде норвежских троллей. Наиболее характерный образ рассказчика — в сказке «Снежная королева», в которой Андерсен замечает, что каждое явление природы и отдельный предмет имеет свою «биографию»: каждый цветок грелся на солнышке и ему снилась его собственная сказка или история. И соответственно, каждый цветок в этом произведении является рассказчиком. Цветы в саду были красивее, чем картинки в любом альбоме, все они умели рассказывать, каждый свою историю. Рассказы цветов — маленькие поэтические картинки, повествующие о красоте и смерти, о любви и преданности, о высоких чувствах.
Отдельные лица, растения и животные в качестве рассказчика повлекли за собой и новую композицию. Лишь намечавшееся в сказках конца 1830-х годов «Сундук-самолет», «Гречиха» и «Оле-Лукойе» построение оказывается типичным для произведений 1840-х годов. Большинство из произведений этого периода представляет собой рассказ или сказку, обрамленную другой историей, в уста героя которой вложено первое произведение. В сказку «Хольгер Датчанин», в историю о жизни простых людей вставляется предание о народном герое Дании, в сказку «Ель» — история о «Клумпе-Думпе» и «Иведе Аведе». Реалистически правдивый сюжет обрамляет тут сказочное фантастическое повествование. Наоборот, в других сказках и рассказах сказочный, фантастический сюжет обрамляет правдивую реальную историю. Наиболее характерна в этом отношении сказка «Снежная королева». Она состоит из семи частей, причем первая — введение, повествующее о приключениях тролля, как указывал Андерсен — сама по себе может рассматриваться как история. В период создания сказки «Снежная королева», 20 ноября 1843 года, писатель называл эту первую главу очень удачной сказкой «Волшебное зеркало» и сообщал о новой форме своего произведения: «Теперь в сказку вставляется история...»30 Названием «история» он обозначил остальные шесть частей произведения, повествование о приключениях Герды и Кая. В сказки «Бузинная матушка», «Волшебный холм», «Капля воды» и «Штопальная игла» входят истории о Данин, Копенгагене и т. д. Подобная композиция сказок также является одним из способов смешения фантастического и реального в произведениях Андерсена.
В конце 1840-х годов правдивая, реалистическая рамка все чаще начинает окружать не менее правдивую историю. В повествования «Маленький Тук», «Соседи», «Бабушка», «Из окна богадельни» и др. вторгается история разных городов Дании, Торвальдсена, прошлого бабушки и старой девы.
Особое место среди произведений этого периода занимает рассказ «Вид с Кастельского вала». Это — правдивая картинка, как бы выхваченная из жизни, лишенная какого бы то ни было обрамления и очень простая по своей композиции. Она — как бы прелюдия к сборникам «Истории» и «Новые сказки и истории» 1850—70-х годов, куда писатель не случайно включил это произведение, хотя оно было написано им раньше, в 1846 году.
Зачин народной сказки в этот период либо совершенно переделывается, либо создается новый. «Жил-был» применяется, как и в 1830-х годах, к новым героям, растениям и предметам, которые появляются в сказке Андерсена в связи с расширением ее диапазона. В отличие от сборника «Сказки, рассказанные детям», большинство таких зачинов носят социальный характер: «Жила-была девочка, премиленькая, прехорошенькая, но очень бедная, и летом ей приходилось ходить босиком» и т. д. Андерсен сразу вводит читателя в суть произведения, героями которого являются люди, животные, растения, предметы и т. д. «Юркие ящерицы так и шмыгали по растрескавшейся коре старого дерева», «в лесу стояла чудесная елочка». Природа и ее явления, представляющие неотъемлемый компонент сказок 1840-х годов, занимают большое место и в их зачине, как бы задавая тон произведению. «Хорошо было за городом! Стояло лето...»; «Было страшно холодно; шел снег и быстро вечерело». В зачине иногда указывается место действия, с более частым указанием точного географического названия: «Есть в Дании старинный замок Кронборг». В зачине сказок порой слышится голос рассказчика. Он задает читателю вопросы, дает объяснение различных явлений, зачастую сочетая вопросы с объяснениями, живо реагирует на происходящее, причем иногда эта реакция носит юмористический характер. «Вы, конечно, видали увеличительное стекло?» «Слышали вы сказку про старый уличный фонарь?»; «В Китае, как ты знаешь, и сам император и все его подданные — китайцы»31 и т. д.
* * *
Литературная сказка Андерсена 1840-х годов, пользовавшаяся таким успехом у читателей, далеко отошла от своих фольклорных истоков — народных сказок и преданий, а также от литературных сказок современников великого датского писателя. Он идет, в основном, уже не по линии обработки, изменения фольклорных сюжетов, занимающих минимальное место в его творчестве этого периода, а по пути создания новой оригинальной сказки. И не случайно В.Б. Шкловский, говоря о том, что Андерсен изменял народные сказки, писал: «Это изменение было частью структуры его собственных андерсеновских сказок»32. Причем андерсеновские сказки глубоко злободневны и современны. Это — датские литературные сказки именно 1840-х годов, критически трактующие столь важную для Дании тему мещанства и аристократии, засилия бюрократии и жизни города. Сказки эти выражают эстетическую программу писателя, отношение к современному ему искусству и литературе, его преклонение перед наукой.
Сказки Андерсена 1840-х годов демонстрируют и отдельные слабости его мировоззрения, в них мелькают пессимистические и сентиментальные нотки. В этом также сказался трудный путь, проделанный писателем от обработки датской народной сказки. «Очень важно отметить, — говорил М. Горький, — что фольклору совершенно чужд пессимизм... Герой фольклора «дурак», презираемый даже отцом и братьями, всегда оказывается умнее их, — всегда — победитель житейских невзгод...»33. Как и в 1830-е годы, Андерсен идет по линии снижения фантастики и волшебства. Вместе с тем, как уже говорилось, он необычайно расширяет мир своей сказки даже по сравнению с предшествующим периодом. Весь мир датской природы во всей ее совокупности предстает у великого сказочника. Природа — аккомпанемент к действиям героев, она связана и с темой науки. В произведениях Андерсена появляются чужеземные страны, иностранные города. Писатель вводит элементы национальной истории и отдельных исторических лиц, которые принесли славу Дании. Предметом его изображения становится и жизнь простых, ничем не примечательных людей. В сказках усиливается бытописание и голос рассказчика, в роли которого все интенсивней выступают явления природы — солнечные лучи, воздух, цветы и животные, а также отдельные одушевленные писателем предметы. Андерсен все дальше идет по пути изменения композиции своих произведений, они все чаще приобретают рамочную конструкцию и своеобразные реалистические зачин и концовку. А юмор сказочника все естественней строится на противопоставлении человеческих черт характера с присущими растениям, животным и предметам свойствами.
* * *
1840-е годы — важный этап в жизни и творчестве Андерсена. В этот период происходит дальнейшее формирование общественно-политических и литературно-эстетических взглядов писателя — свидетеля жизни современной ему Европы и Дании. Сложность мировоззрения Андерсена, обусловленная исторической обстановкой того времени, его своеобразные литературно-эстетические воззрения сказались в романах, пьесах и, особенно, в сборнике «Новые сказки». Этот сборник представляет собой качественно новую ступень в развитии Андерсена-сказочника. Литературные сказки этого периода являются вершиной творчества великого датского сказочника. В начале марта 1848 года вышла в свет последняя часть сборника «Новые сказки». Следующие свои произведения, опубликованные в 1852 году, Андерсен назовет уже «Истории». Это будут наряду со сказками новые произведения, современные картинки, бытовые повести и новеллы, о которых Бьёрнстьерне Бьёрнсон скажет: «Совершенно неправильно называть то, что Андерсен пишет теперь — сказка»34. Умение Андерсена углублять и обобщать важные проблемы, его возросшее мастерство и своеобразие художественное манеры, живой разговорный язык и оригинальная композиция произведений делают сказки Андерсена 1840-х годов вершиной творчества писателя, обусловливают их популярность не только среди народа Дании, но и за рубежом35.
Примечания
*. Сборник «Новые сказки» состоит из двух томов. В первый вошло три выпуска сказок, увидевших свет в ноябре 1843, в декабре 1844 и в апреле 1845 годов, а во второй том — два выпуска сказок, опубликованных в апреле 1847 и в марте 1848 годов. Причем сказки «Штопальная игла» и «Девочка со спичками», написанные 30 августа и 19 ноября 1845 года, Андерсен включил лишь во второй том сборника, одну — в апреле 1847, вторую — в марте 1848 годов. Ряд сказок и историй этого периода писатель напечатал отдельно («Ханс-Простак», «Бузинная матушка», «Бабушка», «Колокол», «Из окна богадельни», «Вид с Кастельского вала»). Некоторые из этих произведений Андерсен поместил в книгу «По Швеции» в 1849 году, как, например, «Бабушка» — и в сборники своих сказок и историй в 1850, 1830-х годах. Но все эти произведения идейно и стилистически связаны со сборником «Новые сказки».
**. Если даже писатель и затрагивает в сборнике «Новые сказки» темы 1830-х годов, как, например, обличение королевской власти в сказке «Соловей», то связывает их со своими настроениями 1840-х годов, с размышлениями о судьбе истинного таланта в Дании, о судьбе Тихо Браге и с горечью пишет, что настоящий соловей был выслан из государства.
1. Цит. по: Woel C.M. H.C. Andersens liv og digtning. Bd. 2. København, 1950. S. 223; см.: Брауде Л. Скандинавская литературная сказка. М., 1979.
2. H.C. Andersen. Brevveksling med Edward og Henriette Collin. Bd. 2. København, 1934. S. 4.
3. H.C. Andersen. Samlede skrifter. Bd. 1. København, 1876. S. 225.
4. Danske politiske breve fra 1830 erne — 1840 erne. Bd. 2. København, 1948. S. 65.
5. Цит. по: Galster K. H.C. Andersen, politisk ognationalt // Anderseniana. 2. rk. Bd. 2, 1. København, 1951. S. 20, 19; См.: Mylius Johan de. Myte og Roman. H.C. Andersen. København, 1981.
6. H.C. Andersen. Brevveksling med Henriette Hanck, 4. del. // Anderseniana. Vol. 12. København, 1944. S. 566.
7. H.C. Andersen. Samlede skrifter. Bd. 1. S. 230.
8. H.C. Andersen. En Digters Bazzar. København, 1842. S. 30.
9. Цит. по: Woel C.V. Op. cit. Bd. 2. S. 148.
10. En Digters Bazzar. S. 101; Christiansen K. H.C. Andersen som rejseplanlægger // Anderseniana. 1987.
11. Ibid. S. 178, 103.
12. Цит. по: Topsøe-Jensen H. H.C. Andersen i livets aldre. København, 1955. S. 36.
13. H.C. Andersen. Samlede skrifter. Bd. 1. S. 440—441.
14. Цит. по: Topsøe-Jensen H. Op. cit. S. 35.
15. H.C. Andersen. Brevveksling med Edward og Henriette Collin. Bd. 1. København, 1933. S. 112, 114; См.: H.C. Andersen Eventyr. Bd. VI. 1990.
16. H.C. Andersen. Eventyr og historier. Bd. 2. København, 1943. S. 385.
17. Ibid. S. 274, 283.
18. H.C. Andersen. Samlede skrifter. Bd. 1. S. 434.
19. H.C. Andersen. Eventyr og historier. Bd. 2. S. 211, 212.
20. Ibid. S. 284, 286.
21. H.C. Andersen. Brevveksling med Edward og Henriette Collin. Bd. 1. København, 1933. S. 21.
22. Цит. по: Magon L. Einleitung // Andersen H. Chr. Sämtliche Märchen und Geschichten in zwei Bändern. Bd. 1. Leipzig, 1953. S. XIII.
23. H.C. Andersen. Eventyr og historier. Bd. 2. S. 67.
24. Цит. по: Rubow P.V. Indledning // H.C. Andersen — Manuscripter. København, 1933. S. 9.
25. H.C. Andersen. Eventyr og historier. Bd. 2. S. 56, 57, 60.
26. Ibid. S. 383; Ibid. Bd. 5. S. 389; H.C. Andersen. Briefwechsel mit dem Großherzog Carl Alexander von Sachsen—Weimar—Eisenach und anderen Zeitgenossen. S. 9.
27. H.C. Andersen. Eventyr og historier. Bd. 2. S. 56, 50.
28. Ibid. S. 53, 35.
29. Ibid. S. 106.
30. Ibid. Bd. 5. S. 383.
31. Ibid. Bd. 2. S. 152, 70, 54, 161, 190.
32. Шкловский В.Б. Тетива: О несходстве сходного. М., 1970. С. 189.
33. Горький М. Собр. соч. Т. 27. М., 1953. С. 305—306.
34. Цит. по: Bull F. Н.C. Andersen og Bjørnstjerne Bjørnson // Anderseniana. Odense, 1956. S. 235.
35. Nielsen Brovst B. Förord // Andersen H.C. Eventyr. Sagn. Historier. Viborg, 2005.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |